— Связь пропала буквально несколько дней назад, — сказала Волчок, — произойди все это пару месяцев назад, никто бы не удивился молчанию экстракторов, но за несколько дней все смены просто не могли пропасть. Некоторые обязательно остались бы и сейчас пытались связаться хоть с кем-то, чтобы узнать ситуацию.
— Они могли самостоятельно отправиться назад, — пожала плечами Рейвен, — я на их месте так и поступила бы, если связи с центром не было бы так долго. Во всяком случае, один из смены точно отправился бы и все разузнал.
— У них нет собственного транспорта, — отрицательно покачала Волчок головой, — только рабочая рация. И ни одна из этих раций сейчас не включена, в эфире полная тишина. Теперь понимаешь?
— Странно все это, — согласилась Рейвен. — Слушай, а ты уверена, что в таких условиях вообще стоит продолжать контракт? Если там что-то произошло, то мы ничего сделать не сможем.
— Шестой лагерь и случившееся там меня не интересуют, — честно призналась Волчок, — он нам нужен просто как место пересадки. Дальше двинемся своими силами, задерживаться ни к чему.
— Я к тому, не становится ли это слишком опасным? — все-таки произнесла вслух Рейвен, посмотрев на свою напарницу. — Никакие деньги не стоят собственной жизни. А задаток можно и отдать как-нибудь…
— Рейв, не глупи, — вздохнула Волчок. — Это контракт, а контракт надо выполнять. Ты думаешь если мы скажем: «Ой, там было так страшно, поэтому мы вернулись» нас пожалеют, ты сумму задатка помнишь? За красивые глаза такие деньги не платят. Если откажемся, корпорация с нас шкуру спустит и за ноги подвесит. Сразу надо было понять, что дело порохом пахнет, и отказываться. А раз согласились, идти придется до конца. Просто для того, чтобы не портить собственную репутацию, понимаешь?
— Только в договоре ни слова не было про такие условия, — напомнила Рейвен. — Про то, что лагеря будут молчать и вообще не будет ясно, что впереди.
— Всем плевать, — просто бросила Волчок, — никому не интересно, как именно ты будешь выполнять контракт. После того, как согласились, обратного пути уже нет, только его выполнение. Привыкай…
Волчок, хлопнув напарницу по плечу, спустилась обратно, посчитав разговор законченным. А Рейвен снова осталась одна на посту и, опершись о свою винтовку, вздохнула, вернувшись к однообразной картине окружающих пустошей. Время тянулось невероятно медленно, да и вокруг практически ничего не происходило.
На удивление дорога оказалась даже слишком спокойной, они практически не видели мутантов или других опасных тварей, а если те и встречались, то были одиночками, шарахавшимися при приближении конвоя и не помышлявшими о нападении. От этого напряжение в конвое нарастало все сильнее и сильнее, потому что подобная ситуация была далека от нормальной. В глубине Болот присутствие конвоя всегда вызывало активность всей живности в округе, и на него нападали, не нанося ощутимого вреда, но настойчиво. Набеги давно стали обыденностью, и их отсутствие волновало все больше и больше. Потому, что если здесь нет никаких тварей, то они отсюда ушли, испуганные чем-то, что гораздо страшнее их самих. И этой опасностью могло быть что угодно, начиная от кислотных туманов, неожиданно поднявшихся над топями, и заканчивая появлением новых тварей, гораздо опаснее всех предыдущих. В прошлом из-за этого даже закрыли несколько старых маршрутов, ставших слишком опасными для конвоев и одиночных автомашин.
А сейчас никому не хотелось становиться первыми жертвами новой, пока еще потенциальной опасности, способной закрыть и этот участок. Неизвестность пугала людей. Даже в перерывах между дежурствами охранники то и дело возвращались к этой теме, некоторые даже начинали возмущаться принятым решением идти через лагерь, а не обходным маршрутом. Или же строили предположения, пытались найти объяснение тому, что случилось, одно страшнее другого, но Рейвен было неинтересно слушать — ни одно не выдерживало серьезной критики и не могло ответить на главный вопрос — что именно случилось. Оставалось только ждать и надеяться.
Первым объяснением того, почему молчит шестой лагерь, стала сделанная прямо возле дороги находка. Врезавшийся в стену разрушенного здания краулер с маркировкой шестого лагеря. Такие пятиосные машины могли передвигаться только маршрутами конвоев, были слишком неповоротливыми для открытых топей, так что пользовались ими редко, лишь для доставки товаров от лагеря к лагерю.
Машина с высокими колесами и корпусом, низким настолько что колесные диски закрывали почти три четверти борта, по непонятной причине сошла с дороги на прямом и открытом участке, в итоге врезавшись в стену, но вокруг не было видно ни следов борьбы, ни попыток экипажа выбраться наружу. Конвой остановился, а офицерами все-таки было принято решение обследовать разбитый краулер в поисках ответов хотя бы на некоторые вопросы. К удивлению Рейвен, одним из добровольцев вызвалась Волчок, чуть ли не первой поднявшая руку, когда Сержант сообщил решение и поинтересовался, не хочет ли кто сам вызваться в группу разведки. Все еще думая, зачем же Волчок вызвалась, Рейвен тоже подняла руку, чтобы не оставлять свою напарницу одну.
— Самыми мужиками в нашем отряде оказались две бабы! — поддел Сержант остальных, когда увидел, что двумя первыми добровольцами оказались наемницы. Для себя он объяснил причину такой храбрости тем, что девушки попросту не знали и половины всех опасностей Болот, которые могут скрываться за пределами проверенных маршрутов, и потому не боялись туда лезть, но промолчал, ожидая пока найдутся еще желающие на авантюру под названием разведка. Всего в группе добровольцев оказалось десять человек, и этого должно было хватить для небольшого путешествия до краулера, застрявшего менее, чем в километре от каравана.
Рейвен сразу поняла, почему люди так боятся Болот. Для этого достаточно отдалиться от каравана и связанных с ним звуков вроде гула моторов или едва заметного шипения ламп во включенных прожекторах. Болота жили собственной жизнью и в их тишине можно было уловить звуки этой жизни. Что-то булькало, что-то хрипело и тихо гудело, а вдалеке выли и лаяли какие-то твари. Стоило только сойти с проложенного маршрута, как ноги погружались в топи чуть ли не по колено, не находя прочной опоры, и необходимо было постоянно двигаться, чтобы не утонуть.
Краулер пролетел здесь на полной скорости, сбив несколько небольших препятствий на своем пути; вероятно, слишком сильно разогнавшись, сошел с дороги потом уже просто банально не успел затормозить, чтобы избежать аварии.
— Это дальше, чем кажется, — пропыхтела на внутреннем канале Волчок, когда Рейнвен помогла ей подняться на оставшийся над поверхностью выступ полуразрушенного здания, по которому можно было дойти до машины, — надо будет в лагере хоть какой-нибудь транспорт подыскать, а то потом совсем беда будет.
— Если от лагеря вообще хоть что-нибудь осталось, — заметила Рейвен. — Кстати, лучше скажи, зачем ты добровольцем вызвалась?
— Чем больше мы узнаем сейчас, тем проще будет в будущем, — явно повторила чьи-то слова наемница, огляделась и продолжила путь, — этот краулер здесь не просто так. Один, слишком далеко от лагеря и на таком маршруте…
— Не каркай, — осадила ее Рейвен, — вот когда доберемся, тогда и будем думать.
На расстоянии километра висевшее на болотах марево практически скрывало остановившийся конвой, похожий на кучу расплывчатых световых пятен и едва заметных контуров самих грузовиков. На твердой поверхности для тренированных людей в усиленных костюмах это расстояние не казалось большим, но тяжесть перехода по открытым топям делала его почти непреодолимым в случае, если бы потребовалось быстро вернуться обратно. Если бы не все еще работавший радиомаяк краулера, его вообще вряд ли обнаружили.
— Ну, что у вас? — поинтересовался Сержант по общему каналу спустя некоторое время. Связь работала, так что предположение о естественных помехах, перекрывших шестой лагерь, можно было отметать сразу, но вопрос о причинах радиомолчания все еще сохранялся. — Нашли краулер?
— Видим его, — ответил старший из группы добровольцев, — до него совсем немного осталось. Держите канал открытым, мы подходим ближе.