Перемены к лучшему в своем здоровье замечал только я. Пока только я.
Иногда мне удавалось стырить с продуктового склада банку с тушенкой или другой деликатес. Несмотря на то, что метаболизм у всех обитателей Стикса был повышенный и есть хотелось все время я использовал краденное для товарно – денежных отношений.
Просто обрастал преступными связями. С не в меру разговорчивым охранником проворачивал мерзкие преступные сделки. Менял тыренные со склада консервы на безбожно разбодяженный им живчик. С паршивой овцы хоть шерсти клок!
Решил задний двор столовки, а именно бетонный пандус, куда в другой жизни подъезжали автомобили для разгрузки превратить в личный спорт зал. Подвесил на тросик к потолочной балке, что мне стоило неимоверных трудов, полутораметровое бревно. Обмотал его совдеповским тонким шерстяным одеялом, утащенным кем-то с дачного домика, и стал наносить по нему «страшные» по своей силе удары паралитика.
Вся эта физподготовка производилась мной после ужина, когда столовая уже была закрыта на ключ. Коррумпированный мною охранник приносил мне полуторалитровую баклажку с водой, пахнущей живчиком, и я вступал в смертный и неравный бой с бревном. Лупил по нему пока не подгибались ноги, и я не падал от усталости. Полторажка целебного напитка уходила на оздоровление вся целиком.
В казарму я стал приходить затемно и не с кем не разговаривая, что меня устраивало, падал на удобный как зубная боль матрасик и засыпал мгновенно.
Впрочем, раз в несколько дней, да при любом удобном случае, я проставлялся Бугру. Ставил молча на стол в казарме перед ним банку с чем ни будь съестным. Вряд ли он испытывал нужду в пище, просто это были мои подношения в знак благодарности за относительно безбедную жизнь. Я полностью осознавал, что я по крайней мере временно, бесполезен для стаба. Последние десять лет я был бесполезен и в другой жизни, а здесь появился хоть какой-то шанс. И этой возможностью я обязан не в последнюю очередь Бугру. Одно его слово и Карел прикажет меня расстрелять. Или, экономя патроны просто, как Троцкого, киркой в голову порадуют.
Бугор, ни разу не сказал мне спасибо за подарок, ни кивнул головой или как ни будь по-другому выразил свои чувства к подношению. Видимо, он воспринимал все это как должное. Всегда приятно, когда тебя ценят и уважают. И он был не лишен тщеславия, пусть и в такой примитивной форме.
Работа на кухне и тренировки в рукопашном бое с бревном занимали все мое время. Уходи из казармы я первым, когда все еще спали и приходил, когда все уже спали. За полтора месяца моего пребывания в стабе с обитателями казармы я практически не общался. Хотя старался у болтливого охранника, и поварих выяснить всю информацию про каждого жителя стаба.
Охранник, если честно меня иногда меня просто бесил. На прямо поставленный вопрос, начинал отвечать пространно или вообще на другую тему разговор вел. Я серьезно был уверен, что он и в той и этой жизни болел биполярочкой. Наверное, поэтому его с собой в город не брали, а поставили бездельничать на кухне. От кого тут и что охранять? При малейшей жалобе на необходительное обращение с женским персоналом в кухне, Карел, решал вопрос с плохим воспитанием кардинально. Даже пригорелое и пересоленое было всегда вкусным. А тут персональный охранник в кухне?!
Трындел охранник все время и без перерыва. Со временем, я начал относится к нему как к радиоприемнику, висящему на стене, создает звуковой фон, и не раздражает, если не вникать в смысл. А смысла то и не было. Может из-за его убогости, Бугор ему и нашел занятие? Я почти уверился в этом, как какая-то повариха проговорилась, что он приходится дальним родственником смотрящему по казарме. Вроде как двоюродный брат.
От оно что… Это выходит наш Бугор порадел для родного человечка. Двух убогих из жалости списал на кухню. На мои наводящие вопросы о родственнике в казарме, тот, шарахнулся от меня и не подходил ко мне целый день. Он даже замолчал на пол дня, что для него было практически невозможным. Впрочем, именно этим испугом и не желании продолжить начатый разговор он меня и убедил в моей правоте.
От него я узнал, что Карел в Стиксе живет уже года с три. По местным меркам, очень долго. Попал в Улей из соседнего города. Кем он там был в другой жизни, неизвестно.Благодаря своим лидерским качествам, возглавил стаб и продолжил дело предшественника. Все его конкуренты в процессе вылазок за продуктами в город, случайно погибали. Предшественник тоже как-то не хорошо скончался.
Окружил себя людьми, главными качествами которых считалась личная преданность. Для них и гарем и хорошее питание, и прочие радости жизни. Мужиков в казарме не мордовал, не гнобил, но и держал в кулаке. Кто проявлял себя либо незаурядными личными качествами характера, умом, либо дарами Улья, тех приближал к себе.
Остальные, серая масса способная работать грузчиками при налетах на магазины, которую нужно ежедневно поить живчиком, кормить и закрывать глаза на «проделки» с женщинами в городе. За дисциплиной в казарме следил Бугор у которого была своя команда из доверенных лиц. Бугор попал в наш мир из электрички, как и я. Не доехал мужик на работу, где он тоже был бригадиром. Наверняка поэтому и пожалел меня, и пристроил на непыльную работенку, калеку.
Люди привозились в стаб все время. Первые сутки их держали в строительном вагончике без окон связанными по рукам и ногам. Если они оказывались иммунными их запускали в казарму. Меня запустили в казарму сразу по причине моего долгого пребывания в Стиксе. Я почти сутки просидел в колодце, да потом еще в болоте плавал. Так сказать, миновала меня чаша сия.
Испуганные, ничего не понимающие новички заходили в помещение и садились на пол, как и я в первый день, возле стены, таращась перепуганными глазами на все вокруг. Кто ни будь, кому не лень, объяснял новеньким весь алгоритм пребывания на Базе и всю его короткую скорбную жизнь.
Кто-то сразу ломался и не желая принимать действительность новой жизни сходил с ума, закатывал истерику. Таких нервных успокаивали быстро. Били долго, пинали ногами ломая ребра вымещая на несчастных все свое отчаяние и боль. Осознание, что в прошлой жизни ты что-то из себя представлял, а здесь ты просто грузчик-носильщик, жизнь которого не стоит ничего. Обиду за свое невезение попасть в белый и противный туман. Понимание, что жизнь его здесь коротка и бессмысленна, а смерть будет ужасна и мучительна.
Иногда забивали на смерть.
Я к новичкам не подходил ни разу.
Каждого потом вели к знахарю. Процедура была строго обязательна для всех. Главная цель исследования состояла в опознании знахарем даров улья. Если у счастливчика был дар сенса, то есть он мог как радар видеть все вокруг себя, пусть даже непродолжительное время то человек мог считать, что поймал Бога за бороду. Его кормили как на убой, дверь в местный гарем он же бордель, открывал ногой. Гороха из зараженных на него не жалели. При вылазке в город его не выпускали из бронированного автомобиля. Да и «на дело» брали не часто. Охраняли как президента. Правда никто не мог вспомнить случай, что бы он смог выйти из стаба или уйти в другой. Зарвавшихся на место ставили быстро. Все остальные, полезные дары улья так же высоко ценились.
На самого знахаря в стабе едва ли не молились. Он был нашей местной священной коровой, которой разрешалось делать абсолютно все! Кто раскроет в тебе дар Улья и вылечит от всех ран? Конечно, наш дорогой и обожаемый всеми знахарь! Нет, прегрешения, которое ему бы ни сошло ему с рук.
Сказать, что его не любили, это ничего не сказать. Он это знал, и это доставляло ему явное удовольствие, он ловил не слабый кайф от того, что люди сильнее его, как физически так и морально, ненавидя его, пресмыкаются перед ним. У него ведь «мама из окна смотрит» и всегда накажет нехороших мальчиков во дворе.
Про него даже разговаривать в казарме было неприятно. Ходили всякие слухи о его чудачествах в гареме. Но я брезговал их слушать и вникать их суть. Я не любитель садо-мазо.