— Ну… Я наслышана о твоем острове и о мужчинах, которых ты обворожила, а потом превратила в животных, — девушка старалась смотреть только на волшебницу. — Еще я слышала, что ты предложила еду и кров аргонавтам, а они повели себя как… как, — Габриэль запнулась, подыскивая слово. Волшебница улыбнулась, но взгляд ее оставался холодным, словно море среди зимы, и девушка почувствовала, как по коже побежали мурашки.
— Как свиньи, — мягко произнесла Цирцея. — Они пили мое вино, ели фрукты и снова пили вино, расплескивая его на ковры и песок. Они погоняли моих слуг, били мужчин, а женщин… Впрочем, не стоит рассказывать об этом, ведь ты девственница.
Свиньи завизжали, щетина их встала дыбом, маленькие глазки забегали. Они как будто понимали, о чем идет речь. Последнее слово вызвало слишком бурную реакцию. Цирцея что-то резко крикнула, свиньи мигом притихли. Габриэль прикусила губу:
— Я знаю больше, чем ты думаешь. Но лучше не говори, пожалуйста, про девственность. Это не великое достижение, а просто воля судьбы. Так случилось… вернее, не случилось. Ладно, забудь. Я просто…
— Побереги себя. Ты поймешь, когда придет твой час, — устало посоветовала волшебница.
Под прикрытием кустов Зена медленно, осторожно и бесшумно скользила вдоль края луга. Наконец она выбрала удобную позицию и остановилась, настороженно приглядываясь и прислушиваясь. Приняв решение, она опустилась на землю, сняла с плеча мех и тихо поскребла кору поваленного дерева. Немного подождав, она поскребла снова, на этот раз чуть громче. Появилась напуганная свинья, глядевшая на воительницу с явным недоумением. Зена улыбнулась, не разжимая губ, приветственно кивнула и развязала мех. В воздухе разлился аромат домашней похлебки, сваренной Изифью и приправленной полынным зельем.
— Вот так, — прошептала воительница. — Иди сюда, у меня кое-что для тебя есть, — свинья крупно задрожала и уставилась на нее. Зена вылила на землю немного похлебки и некоторое время наблюдала, как животное пожирает гущу, набивая полную пасть грязи и прошлогодних листьев.
— Так, дружище, — пробормотала она еле слышно, — я знаю, что вообще-то ты мужчина. Иди к товарищам и скажи им, чтоб пришли и отведали моего угощения, — Зена поймала свинью за ухо и, склонившись над животным, продолжала нашептывать: — Докажи-ка, что ты и вправду умен. Помни, что рядом волшебница, которая нас обоих убьет, если увидит. Последи, чтобы она меня не заметила, — воительница отпустила ухо борова и пнула его в откормленный зад. — Шевелись! — свинья выпучила глаза, развернулась и бросилась прочь из кустов.
Некоторое время Зена не знала, понял ли боров хоть слово из того, что она сказала, но вскоре увидела, как он трется около точно такой же свиньи и быстро двигает пятачком. Она стала размышлять, каким образом животные разговаривают — если они вообще разговаривают, но вовремя остановилась. С тихим проклятием она отбросила неуместные мысли и сморщила нос: до нее донесся слабый, но невыносимый запах грязных свиней. «Еще в родительской деревне терпеть их не могла. Не вижу причин, чтобы полюбить теперь». Да, когда-то эти животные были людьми: верными мужьями, любимыми сыновьями и почтенными дедами; они защищали свои семьи от типов вроде Каламоса — любой ценой.
Они пахали землю и рубили дрова, — брали на себя непосильную для женщин и детей работу. Воительница сжала зубы, и в глазах ее зажглись ледяные синие огни. «В следующий раз, Цирцея, играй с мерзавцами вроде Каламоса», — мрачно подумала Зена. Полдюжины свиней, задыхаясь, пробрались сквозь заросли. В их глазах светились страх, недоумение и мольба.
Габриэль откинула со лба волосы и попыталась продолжить разговор:
— А, в самом деле, почему ты превратила мужчин именно в свиней? Ну, почему не в бабочек? Они бы занимали меньше места и только порхали бы с цветка на цветов… Отличная идея, тебе не кажется?
Цирцея кисло улыбнулась:
— Они все равно умудрились бы наделать гадостей. Неужели ты не понимаешь, девчонка? Облик не имеет значения! Можно превратить их в змей, жуков, летучих мышей, леопардов или кроликов, это абсолютно неважно! — в ее голосе появились ворчливые нотки. Мгновение спустя волшебница овладела собой, и тембр ее голоса снова упал до низкого робота, которого Габриэль боялась больше всего. «Она же совращает! — вдруг догадалась девушка. — Точно, совращает! Цирцея не знает другого способа общения с людьми. — Габриэль тяжело вздохнула. — Правда, может превратить в свинью». Она нервно переступила с ноги на ногу, развела рунами и кротко улыбнулась: