– Политика, – произнесла она. – Ну что ж. Мы и раньше сталкивались с политическими играми.
Политика не раз и не два настигала Девять Гибискус. Она настигала любого, кто становился капитаном Флота и намеревался сохранить эту позицию, одерживая победы вместе со своим легионом. Увы, такого рода тейкскалаанизм приводил к появлению врагов – и врагов завистливых.
Но прежде, когда Девять Гибискус сталкивалась с политическими играми, в министерстве была Девять Тяга, к чьей помощи она в крайних случаях могла обратиться. Новый министр войны Три Азимут не была чьим-то конкретным другом – во всяком случае, она точно не была другом Девять Гибискус.
– Дело не в Два Канал и не в Сорок Оксид, – сказал Двадцать Цикада. – Зачинщик – Шестнадцать Мунрайз. Именно ее вы должны обезвредить.
– Может быть, она согласится занять позицию во главе наступления, когда придет время.
– Прямолинейно, сэр, – сказал Двадцать Цикада сухим, как обработанный воздух на корабле, голосом.
Она не смогла сдержать улыбку: варварский оскал, дикое выражение; ее лицо наслаждалось этим. Наслаждалось так, словно они уже готовились к действиям вместо того, чтобы ожидать и ожидать, снова и снова.
– Они хитрят и маневрируют, а я проявляю чрезмерную осторожность.
– Я могу составить этот приказ. Если угодно, Двадцать четвертый будет заменен в ходе пересменки и с победными криками брошен в любой войд, который пожирает наши планеты.
Одна из проблем с Двадцать Цикадой состояла в том, что он всегда предлагал именно то, что хотела она, и настаивал на предложении достаточно долго, пока она не уяснит, что идея плохая. Эта особенность относилась к одной из тысячи причин, по которым Девять Гибискус никогда даже не думала о том, чтобы заменить его на кого-нибудь из более ассимилированных миров.
– Нет, – сказала она. – Давайте сделаем что-нибудь получше. Слава погибнуть за империю первой слишком хороша для Шестнадцать Мунрайз, вы так не считаете? Пригласите-ка ее лучше на обед. Обращайтесь с ней так, будто она – любимый коллега, перспективный со-коммандер. Новый яотлек вроде меня нуждается в союзниках, не так ли?
Выражение лица Двадцать Цикады стало непроницаемым, словно он производил перерасчет в обширных вычислениях сложнейшей системы. Девять Гибискус рассудила, что если он захочет возразить, то так и сделает, и потому продолжила, подозревая, что возражать он не станет:
– Четвертая смена – это даст ей достаточно времени, чтобы прибыть на «Колесо» со своим адъютантом. Мы обсудим стратегию вчетвером.
– Сэр, как только письмо поступит официально, я отправлю приглашение и сообщу на кухню, что мы ждем гостей. Не нравится мне это, – добавил Двадцать Цикада после небольшой паузы. – Под запись: слишком рано для того, чтобы кто-то давил на вас подобным образом. Я такого не ожидал.
– Мне это тоже не нравится, – сказала Девять Гибискус. – Но с каких пор это имеет значение? Мы продолжаем делать свое дело, Пчелиный Рой. И побеждаем.
– Стараемся, – и снова это ироническое удивление. – Но колесо продолжает крутиться…
– Вот поэтому мы и «грузик» для этого колеса, – ответила Девять Гибискус корабельной прибауткой, популярной среди ее солдат, и улыбнулась.
«Игра продолжается, – подумала она. – Шестнадцать Мунрайз, чего бы ты ни хотела от меня – приходи, сыграем».
Затем по связи раздался бестелесный голос Два Пены:
– Яотлек, поступило видеоизображение «Острия ножа». Трехчасовая давность. Они возвращаются – быстро. Уносят ноги.
– Черт бы побрал эти звезды, – со злостью выплюнула Девять Гибискус, инстинктивно выругавшись, но так, что никто, кроме нее и Двадцать Цикады, не слышал этих слов.
Она подала сигнал своей облачной привязке перевести ее на частоту громкой связи и сказала:
– Я возвращаюсь на мостик. Не стрелять, пока не станет ясно, что ничего другого не остается.
Станция Лсел представляла собой некое подобие Города – если представлять его в виде оживших машин, организмов, сделанных из взаимосвязанных частей, и людей, обитающих в такой тесноте, в какой только и могут обитать эти формы жизни. На Лселе было тридцать тысяч станциосельников, все они находились в движении, вращались во тьме гравитационного колодца, в безопасности тонкой металлической оболочки, которая представляла собой кожу станции. Как и любой другой город, станция Лсел была подходящим местом для прогулки – если знать, куда пойти, а куда не стоит. Прогулки достаточно долгой, чтобы измотать себя размышлениями.