Когда он повернулся к Ширли, я заглянул в барабан. Револьвер был полностью заряжен.
– Ширли, вставай! Я же говорил, тебе повезло, что здесь мой брат.
Женщина не шелохнулась.
– Ширли, – повторил Орсон, направляясь к ней, – вставай!
Он пнул ее мыском, но она не двигалась. Орсон перевернул ее на спину. Висок был разбит, из уха сочилась кровь. Прижав два пальца к ее шее, Орсон подождал.
– Она мертва, – недоверчиво пробормотал он, оглядываясь на меня. – Нет, подожди, пульс есть! Он слабый, но есть. Я просто оглушил ее. Энди, вот твой шанс, – возбужденно промолвил он, отступая от женщины. – Всади в нее несколько пуль, пока она не пришла в себя! Целься в голову.
Я направил пистолет на брата.
– Брось мне ключи, – приказал я, но Орсон не двинулся с места.
Посмотрев на меня, он печально покачал головой.
– Это возвращает нас обратно к вопросу о доверии.
Я нажал на спусковой крючок, и револьвер выстрелил. Я стрелял снова и снова, наполняя сарай оглушительным грохотом. Облачко серого порохового дыма поднялось к балкам перекрытий. Наконец остался только сухой щелчок курка, ударяющего по стреляным гильзам.
Орсон даже не шелохнулся.
Выкатив глаза от изумления, я уставился на револьвер.
– Холостые, Энди, – сказал Орсон. – Я полагал, ты захочешь припугнуть меня, а ты без колебаний нажал на спусковой крючок. Вот это да!
Взяв с табуретки нож, он направился ко мне. Я бросил в него револьвер, целясь в голову, но промахнулся. Револьвер ударился в закрытую дверь.
– Она мертва, Энди, – сказал Орсон. – Я не собирался заставлять тебя смотреть на ее страдания. Только не в первый раз. И вот как ты мне отплатил? – Он был уже совсем рядом, с ножом в руке. – Меня так и подмывает всадить нож тебе в живот. Это желание практически непреодолимо. – Орсон толкнул меня на складной стул. – Но я этого не сделаю. Не сделаю.
Вернувшись к табурету, он положил на него нож и сходил за револьвером, лежащим на полу у двери. Подобрав револьвер, достал из кармана два патрона.
– Я бы сказал, что этот твой фокус является ошибкой номер два.
Вставив патроны, Орсон покрутил барабан. Остановившись, направил револьвер мне в грудь.
– Эти уже не холостые, – сказал он.
Щелчок.
Я увидел на лице брата облегчение.
– Не вынуждай меня делать это еще раз, – сказал он. – Мне не хотелось бы тебя убить. – Убрав револьвер в карман, он достал ключ от кандалов и толкнул его по полу ко мне. – Можешь воспользоваться моим ножом. Я вернусь за сердцем. Не оплошай. Положи тело на кусок пленки в углу. Иначе тебе придется отскабливать пол до самого Рождества.
Ко мне наконец вернулся дар речи.
– Орсон, я не смогу… – начал было я.
– У тебя есть четыре часа. Если к моему возвращению работа не будет выполнена, мы повторим нашу игру, но уже с тремя патронами.
Орсон распахнул дверь, и я увидел, что небо уже начинает багроветь. У меня мелькнула мысль, что сегодня рассвет не должен наступить. Он вообще больше не наступит никогда.
Орсон закрыл за собой дверь и запер ее. Я сжимал ключ в руке, но у меня не было ни малейшего желания освобождаться от оков. Как я смогу прикоснуться к Ширли? Лежа на холодном жестком полу, она смотрела на меня. Ее добрые глаза, широко раскрытые, оставались совершенно пустыми. Я был рад, что она умерла. Рад за нее.
Глава 9
Передо мной лежал человек. Всего несколько часов назад Ширли Таннер была со своей семьей. Наклонившись, я поцеловал ее в лоб.
– Извини, – прошептал я. – Ты не…
Держи себя в руках. Теперь тебе это не поможет. Ты не мог ее спасти; ты не сможешь вернуть ее к жизни. У меня на глазах произошло ужасное зло – психическое издевательство над женщиной. Я рыдал. Когда слезы наконец высохли, я взял себя в руки, вытер глаза и принялся за работу.
Много лет назад, когда у меня было время охотиться в горах Северной Каролины, я однажды освежевал и выпотрошил оленя, подстреленного в лесу неподалеку от охотничьего домика. Сейчас мне предстояло то же самое. Человек ничем не отличается от животного. Эта женщина ничего не почувствует. Мертвое остается мертвым, независимо от того, кто оно.
Работа оказалась трудной. Но если вам уже приходилось извлечь какой-нибудь внутренний орган из одного крупного животного, вы сможете повторить это с другим. Вот только все значительно усложняло лицо. Я не мог на него смотреть, поэтому натянул на голову убитой ее собственную тенниску.