– Терпеть не могу зиму, – произносит Джереми. Вернее, геймер, скрывающийся за его безжизненной физиономией. Интересно, говорит он это как персонаж или от собственного имени?
– Уэст-Энд, – предлагает Эйприл. – Давно мы туда не наведывались.
Наконец Оливия разворачивает карту. Я ждала этого момента с тех пор, как очутилась у нее в голове, и теперь смотрю в оба. На Уэст-Энд-авеню один людоед, но его окружает четверо выживших. Дичь загоняет охотника, находя силу в численности.
Меньше месяца назад я совершила одиночную спасательную экспедицию в музыкальный магазин на Бродвее. Я уже собиралась уходить, когда на меня напало трое людоедов. Они загнали меня за прилавок и прижали к стене, завешенной пожелтевшими фотографиями с автографами, на которых улыбались люди в широкополых шляпах.
– Сила в численности, – злорадно ухмыльнулся один из людоедов, когда они начали медленно смыкать круг.
Я убила их всех. Первого – расщепленным рифом от гитары, которую он разбил, пытаясь меня оглушить. Второго – его же собственным оружием. Третью задушила – накинула ей на шею свой пояс и затягивала все туже, пока она не перестала хрипеть. Но все то время, что я с ними дралась и собирала их вещи, меня не покидало желание убежать и спрятаться.
Желание это не покидает меня и теперь.
Я пристально слежу за каждым движением Оливии. Она сначала раздвигает, потом резко соединяет большой и указательный пальцы – карта растягивается. На ней видны сотни, тысячи крошечных фотографий. Происходящее на Уэст-Энд больше меня не интересует. Мое внимание привлекает область в левой части экрана, непохожая на остальную карту.
Зона под моей фотографией закрашена темно-зеленым. Она тянется далеко вправо. Слева тоже изображен ландшафт, только затемненный: ни фотографий, ни надписей – просто черная пустота. Интересно, далеко ли эта область от нашего убежища – километрах в восьмидесяти, наверное. Я тщательно изучаю остальную карту, но больше не нахожу ни одного черного пятна. Может, это выход из игры?
Я пытаюсь оторвать взгляд от черного участка – и не могу. Слишком сильно он отличается от всего, что изображено на экране. На ум приходит бумажная карта из рюкзака, который мы с Миа украли у людоеда.
– Это еще что за чертовщина? – Спросила я, когда Миа вывалила содержимое рюкзака на пол.
– Карта, – ответила она. – По-моему, бесполезная.
Прежде чем Миа успела возразить, я вырвала карту у нее из рук.
Оливия заставила меня внимательно изучить лист ветхой желтоватой бумаги. Провела моими пальцами по контуру зеленого участка, похожего на треугольник с неровными краями, вокруг которого все было закрашено черным. Наконец я скомкала карту и кинула ее в Миа.
– Карта Вирджинии. Все, что за границей, даже не стали раскрашивать – просто замалевали черным.
– Я же говорю: бесполезная, – довольно улыбнулась Миа.
Я отгоняю это воспоминание и сосредотачиваюсь на настоящем. На бумажной карте черная область лежала за пределами местности под названием Вирджиния. Вполне возможно, загадочный темный участок, который я вижу на экране, отмечает границу «Пустоши».
Я должна туда отправиться. Должна выяснить, не выход ли это. И я решаю при первой же возможности сбежать.
– Подождем, пока они закончат. Потом выследим и проверим, чем они поживились, – Слышу я собственный голос.
Оливия имеет в виду четырех персонажей, которые окружили людоеда на Уэст-Энд. Однако я не могу думать ни о чем, кроме черной области на карте.
– Может, отправимся пока куда-нибудь еще? – Спрашивает Эйприл. – Заработаем в кои-то веки немного очков.
Оливия увеличивает масштаб, и экран полностью заполняется зеленым. Но я видела достаточно. Восемьдесят километров к северо-западу – может, чуть больше, может, чуть меньше. Я хочу получить свободу. Хочу отправиться в путь прямо сейчас. У меня такое чувство, что я способна пройти эти восемьдесят километров за один день и выбраться из «Пустоши» к завтрашнему утру.
– Людоеды низшего уровня на Второй улице. Несерьезно, конечно, но лучше, чем ничего. Довольна?
– Такими темпами я никогда не закончу игру, – плаксиво произносит Эйприл – так тихо, что я не уверена, слышит ее Оливия или нет. Я, по крайней мере, слышу, хотя все мои мысли сосредоточены на побеге.
Конечно, это просто фантазии. Пройти восемьдесят километров за один день в такую жару – Самоубийство. К тому же я пока невластна над собственным телом. Непонятно, когда и насколько Оливия вернет мне свободу. Впрочем, сейчас все это не важно.
Я почти уверена, что нашла выход в мир Оливии – мир светящихся зданий и прозрачных автобусов.