— Стреляй же!
Вдруг он понял, как следует поступить. Джай стоял за колесом, Чеченя не мог его видеть. Бандит наверняка ожидает, что противник либо покажется в окошке правой дверцы, либо обойдет кабину и высунется спереди…
Выставив револьвер перед собой, он боком упал на острые мелкие камешки. В широком просвете между землей и днищем грузовика увидел ноги в сапогах на высоких каблуках и открыл огонь.
Мика и некоторые батраки помоложе завидовали этому умению Турана. Отец говорил, что оно досталось ему от деда, погибшего в Первой Городской Войне, когда Орден Чистоты сцепился с Цехом харьковских оружейников.
Туран не отличался особой физической силой, ловкостью или быстротой. Зато он умел стрелять. Это был природный талант, а не результат долгих тренировок — патроны стоили дорого, расходовать их попусту фермеры не могли себе позволить. И все равно старший сын Бориса Джай-Кана был лучшим стрелком в округе.
Он трижды надавил на спусковой крючок — и трижды попал.
Пули пробили кожу щегольских сапог Чечени, тот с криком упал. Увидев противника под машиной, бандит выстрелил в ответ, но взял слишком высоко. Туран вскочил, выпрыгнув из-за грузовика, в четвертый раз нажал на спуск. Пуля угодила в цевье двустволки, выбила ее из рук, Чеченя бросился к мотоциклетке.
Туран выругался. Три ранения в ноги — не то что бегать, ходить после такого невозможно! Значит, в сапоги вшиты пластины панцирных волков.
Взревел мотоцикл. В револьвере Джая остался один патрон. Он кинулся к машине, чтобы догнать Чеченю, а в кабине «Панча» показалась Аюта.
— Твое ружье не стреляет! — крикнула она, встав на подножке.
Туран обежал грузовик, перескочил через тело Шакала. Мотоцикл быстро катил прочь вокруг холма, широкое колесо коляски подпрыгивало на кочках, Чеченя в седле низко пригнулся. Вскинув пистолет, Туран выстрелил не целясь, но машина сильно качнулась, и он попал не под левую лопатку, как собирался, а в плечо.
— Великое небо! — произнес сдавленный голос сзади.
Бандита швырнуло на руль, мотоцикл вильнул и исчез за холмом. Еще несколько секунд Туран глядел ему вслед, не опуская разряженное оружие, потом обернулся. Аюта Чиорана, прижимая штуцер к груди, смотрела на мертвого Шакала.
— Я его убила, — сказала она. — Убила одним выстрелом…
— Ну да, — Туран шагнул к ней. — Ты же ему в грудь попала, да еще таким калибром. Конечно, убила.
Девушка перевела на него растерянный взгляд. Ружье, выскользнув из рук, упало.
— Осторожно, оно дорогое!
— Я никогда раньше не убивала, — пробормотала Аюта, не слушая. — Ни разу. Только видела, как другие… Карабан! — воскликнула она и побежала к авиетке. — Дядя, как ты?
Стараясь не глядеть на мертвого Шакала, Джай подобрал штуцер, повесил на плечо и побрел вслед за девушкой. Руки дрожали, мысли путались, в голове еще гуляло эхо выстрелов.
Под авиеткой, привалившись к колесу, сидел пожилой мужчина. Пуля попала ему в левую руку немного выше локтя, кровь бежала по запястью.
— Ничего, крошка! — бодрым басом пророкотал Карабан. — Подранило, но не смертельно, не хнычь…
Голову летуна украшала такая же, как у девушки, кожаная шапка, очки сдвинуты на лоб. Морщинистое лицо, решительно выступающий подбородок, длинные седые усы — очень лихие, с закрученными кончиками.
— Я не хнычу, — ответила Аюта. — Я только…
— А чего ж бледная, как мочалка? — завидев Турана, летун потянулся к автомату, лежащему на земле рядом.
Аюта оглянулась.
— Дядя, это друг, — сказала она.
— Чей друг? Твой? Когда успели подружиться?
— Он не бандит, просто ползун, проезжал мимо, я его остановила, и он нам помог.
— А откуда знаешь, что не бандит? — спросил пилот, разглядывая Турана.
Авиетка показалась тому настоящим чудом техники: лакированные деревянные и хромированные металлические детали, туго натянутые тросики, стеклянный фонарь, винт… Туран благоговейно положил ладонь на продырявленную дробью обшивку и пояснил:
— Я фермер, ехал по своим делам. Ты сильно ранен? Могу отвезти к Знахарке или на ферму отца. Но лучше к Знахарке, у нее есть разные снадобья, она поможет.
Карабан покачал головой и медленно встал, опираясь на стойку шасси. Аюта взяла его за локоть, но летун отстранил племянницу.
— Карабан Чиора пока что может обойтись без помощи девчонки!
— Вот, дядя, все-таки ты такой… такой… — не договорив, девушка полезла в кабину. — Подожди, я достану бинт.
Придерживая пострадавшую руку, Карабан обошел авиетку, с озабоченным видом разглядывая фюзеляж. Аюта Чиорана достала из-под сидения черную сумку и спустилась обратно.
— Ну, хорошо, ползун, — сказал Карабан, остановившись перед Тураном. — Как, говоришь, тебя звать?
— Я не ползун, — ответил Туран. — Вы, летуны, совсем неученые.
Аюта спрыгнула с лесенки. Карабан приподнял седую бровь.
— Разговорчики! — хмыкнул он. — Впрочем, понимаю, такое слово может быть обидным…
— Оно и вправду обидное. Ползуны — это такие твари, сразу и звери и насекомые. Похожи на больших гусениц и живут в холмовейниках по всей Пустоши. Вы что, не знаете этого?
Небоходы переглянулись.
— Пикасы, — сказала Аюта. — Наверное, он про пикасов.
Открыв сумку, девушка достала бинт с лекарствами и велела дяде снять куртку, чтобы осмотреть рану.
— Пулю достанем в Крепости, — решила она. — Я пока только продезинфицирую и забинтую. Сядь.
Она свинтила крышку с плоской серебристой фляжки, которую вместе с бинтом вытащила из сумки. Карабан уселся прямо на землю и потянул носом воздух.
— Э, погоди, племяха! Мне и самому надо бы продезинфицироваться, изнутри. Дай-ка лекарство.
Скинув куртку, он закатав рукав свитера, отобрал у Аюты флягу.
— Дядя! — возмутилась девушка. — Ты же ведешь авиетку!
Карабан важно кивнул.
— Правильно, и она быстрее полетит, если пилот хорошенько заправится.
Аюта попыталась отобрать флягу, но Карабан не отдал. Стащив с головы очки, он повесил их на сгиб локтя, сделал большой глоток и крякнул. Щеки его порозовели, седые усы встопорщились. Плеснув из фляжки на рану, летун стиснул зубы.
— Вот так! — он вновь приложился к фляге, вытер губы ладонью и протянул ее Турану.
— Хлебнешь, малец?
— Мне надо идти, — возразил тот. — То есть ехать. Меня ждут.
— Выпей, выпей, — настаивал летун. — Ты ж с фермы, да? Фермерский сынок? Вряд ли тебе каждый день приходится стрелять в людей.
— Нет, он молодец, — Аюта бинтовала рану дяди. — Если бы не он, тебя убили бы. И меня, наверное, тоже…
— Может, и так, — согласился Карабан, все еще протягивая фляжку. — Ладно, не робей, хлебни.
Из вежливости Туран взял фляжку, сделал маленький глоток и поперхнулся. Да уж, это не самогон и не вино, которое делают на виноградниках Ордена… Напиток для настоящих мужчин — крепкий, но без сивушного духа. Горло обожгло, он закашлялся. В голове зашумело, на глаза выступили слезы.
— Ага! — сказал Карабан, наблюдая за ним. — Проняло с непривычки?
— Крепкое, — согласился Туран, разглядывая необычную флягу.
— Натуральный спирт.
— У нас такого не делают.
— Точно. Этими напитками балуются только в Кремле да механики в нашей Крепости.
Туран протянул Карабану флягу, и тот махнул рукой.
— Оставь себе. Похвастаешься перед своей девчонкой, что пил с небоходами, отца угостишь… У тебя ведь есть девчонка и отец?
Покончив с перевязкой, Аюта закрыла сумку.
— Спасибо, — Туран попытался вернуть емкость владельцу. — Возьмите, она, наверно, дорогая…
Он замолчал, разглядывая степь за холмами. К Столовой горе что-то быстро двигалось со стороны Киева.
— Что это? — спросил Туран. — Это ваши друзья? На помощь спешат?
Летуны оглянулись, и Аюта ахнула.
— Монахи! — она полезла в кабину. — Дядя, это Орден, надо взлетать… Ты ведь успел починить?
Лицо Карабана окаменело. Секунду он всматривался в приземистые черные силуэты, окутанные облаком пыли, потом рявкнул: