Жилье озарилось светом, и сноп искр поднялся к потолку. Ярнвид словно открывал дорогу своему собеседнику в неведомую даль.
— Я знаю не только это, — продолжил колдун. — Я знаю к кому ты идешь.
Старик вскинул голову и угрюмо посмотрел на старого ведуна.
— Я знаю, что такое — видеть Ее. Я знаю, что это такое — как наконечник обломившейся стрелы, что сидит у самого сердца, причиняя невыносимую боль. Ты прошел весь мир, ты думал, что забыл, но прошлое выбралось из тьмы северной вьюги, чтобы запустить когти в твой разум и твое сердце.
Снаружи донесся протяжный вой волка и словно в ответ ему старик вдруг улыбнулся— так мог оскалиться старый бирюк изгнанный из стаи.
— Дело не только в Ней, — сказал он, — я изгнал из памяти наваждение и обрел все, о чем только может мечтать северный варвар в южных землях. И вот, уже на исходе лет, я понял, что все вокруг прах и тлен, что если я еще останусь на юге, то сила окончательно покинет мои руки, а мозг превратиться в бесплодную жижу. И тогда я решил бросить все, оставив нажитое надежным людям и уйти вновь, в ту северную мглу, из которой я некогда пришел в Хайборию.
Ярнвид подбросил еще хворосту в костер, клубы дыма практически скрыли его очертания.
— Ступай к Синим Горам, воин… Иди, и не оглядывайся, ибо прошлое гонится за тобой по пятам не хуже стаи голодных псов… — колдун закашлялся. — Там, меж двух вершин ты встретишь свою судьбу...Там где властвует Ледяной Гигант и дети его…
Речь колдуна становилась бессвязной и непонятной, горячие капли пота выступили у него на челе, а губы запеклись в брызгах слюны. Затем сардоническая усмешка озарила его сумасшедший лик, и он бессильно обмяк на полу хижины.
Старик чуть тронул колдуна за плечо. Убедившись, что жизнь не покинула Ярнвида, он направился к выходу.
За пологом землянки его встретил новый день, такой же сумрачный и промозглый, как и предыдущие. Людей Орнара поблизости не было, только Эгилла, как тень, бродила меж обгоревших развалин.
Углядев знакомую фигуру, она направилась к старику.
— Чем я могу отблагодарить тебя за спасение? — голос ее был тихим, но глаза излучали гнев и ярость, смешанные с болью и страданием.
— Глоток вина, теплый плащ и еды на дорогу, это все, что мне нужно.
Когда молодая женщина принесла ему и то и другое, неожиданно выглянуло солнце — тусклое и безжизненное, как мысли проходимца.
— Скажи мне свое имя, незнакомец, чтобы я принесла за тебя жертвы Имиру, — сказала Эгилла, кладя под ноги старика мешок с припасами.
— Я больше не верю богам, женщина, — суровым тоном прозвучало в ответ. — Или живи и сражайся — или умри. Боги нужны слабым людям, нищим духом, как костыли больным или прокаженным.
— Но я всего лишь женщина...
— Я видел многих женщин, которые вели себя стойко и мужественно, не хуже настоящих мужчин. И я видел многих мужчин, которые вели себя, как истинные бабы.
Старик достал кошель с монетами и протянул его Эгилле.
— Это за твои щедрые дары, девушка… — усмехнулся он. — И за твою красоту, единственную ценную вещь в этом краю, опустошенном тьмой, смертью и холодом.
Старик шел к горам третьи сутки. Ночевал, где придется, хотя и старался заблаговременно выбрать место, чтобы устроить привал. Места вокруг становились все более мрачными и пустынными, равнины сменились пологими холмами, поросшими карликовой березой, используемой им для растопки костров. Экономя пищу, старик перекусывал вяленой рыбой и сушеным мясом, которыми снабдила его Эгилла, а затем заворачивался в плащ и закрывал глаза. Он почти не спал, а скорее дремал, прикрыв глаза и чутко прислушиваясь к малейшим шорохам. Голос больше не преследовали его, но они были рядом. Он постоянно чувствовал незримое присутствие, будто сам воздух вокруг него наполняли невидимые, но живые существа. Более того, старик ясно осознавал, что будь его дорога неверной, то ему бы живо напомнили об этом, калеча рассудок вкрадчивым шепотом.
Холмы тем временем становились все выше, превращаясь уже в настоящие горы, по склонам которых упорно поднимался путник. На третий день он вышел к полуразрушенной башне — странному уродливому строению, сложенному из огромных плит. Кто ее здесь водрузил было неведомо, но в ее руинах старик обнаружил компанию обглоданных трупов, а так же луки со стрелами, ножи, вязанки с хворостом и крепкий ящик, под крышкой которого нашлось несколько бутылей браги, медвежья шкура, два мешка сушеных ягод и пару медных слитков.
Тут же, на обледенелом полу, виднелись громадные следы, оставленные существам, чей рост явно превосходил человеческий. Выбитая челюсть, расплющенный рогатый шлем и костяной обломок палицы, валявшиеся рядом, говорили о том, что с этими созданиями лучше не встречаться. В эту ночь спиртное и запас ягод пришлись весьма кстати. Старик не побрезговал этими дарами, невзирая на близкое соседство с покойниками. Подкрепившись, он плотно укутался в медвежью шкуру. Меч лежал рядом, под рукой, отливая мертвенной сталью. Старик цедил брагу, вспоминал прошлое, лица былых подруг и давно погибших друзей. Забывшись, он слушал, как сухо потрескивает сгорающий хворост и, постепенно хмелея, тяжелел головой.