Сколько старик шел, упорно сопротивляясь жестким порывам ветра, сказать было трудно. Хруст ледяного наста под сапогами и падающий снег, сопровождали его путь. Несколько раз где-то очень близко раздавался вой волков, однако хищники не трогали его, будто чуяли в нем своего, такого же матерого зверя. Пару раз, в туманной дымке, он видел вдали вершины гор, покрытых ледниковыми шапками.
Берег постепенно отдалился, и стало не так промозгло и сыро. Природа хоть и скупилась на краски, но все же и тут теплилась своя жалкая жизнь. Это был север, безжалостный и суровый. Старик знал его, чувствовал его запахи, жадно впитывал каждой клеточкой тела. Тут повсюду торчали камни и вечная мерзлота. А там где их не было, можно было заметить редкую растительность, которая тянулась к небесам, невзирая на скудость почвы и лютые морозы. Это был самый край мира, где одиночество и смерть поджидали всякого человека на каждой пяди обледеневшего пространства.
Ближе к вечеру ветер прекратился, небо постепенно очистилось от облаков, и показались бледные искорки первых звезд.
Следовало поторопиться с поисками ночлега, чтобы россыпь равнодушных созвездий не проняла его до костей.
Когда уже почти стемнело, он неожиданно наткнулся на заброшенную хижину. Высокие сугробы окружали ее со всех сторон, так что пришлось повозиться, прежде чем обнаружить дверь и проникнуть внутрь.
Жилье оказалось сторожкой охотников, тут находился запас медвежьих и волчьих шкур. Путник накрылся ими доверху и таким образом скоротал ночь, сжимая острую сталь оружия и посылая проклятия Имиру— жестокому хозяину этих заледенелых краев. Ледяной Гигант, вряд ли слышал его, терпеливо дожидаясь, когда в этот мир придет окончательная тьма, а те, кто его населяют, перестанут бороться за крохи скудной жизни, доверху наполненной страданиями, кровью, разочарованиями, потом и предательством.
Но Имир ждал напрасно, старик был живучим, хотя на его плечах лежал немалый груз лет. С подобной живучестью он мог бы пережить и самих богов, чтобы заглянуть им в глаза, а затем от души плюнуть им в ноги — за пустые обещания, обманутые мольбы и постоянную готовность к человеческим жертвоприношениям.
В эту ночь, в тяжелом забытьи, его снова и снова терзали неведомые голоса. Они звучали громко, почти оглушительно, как будто он находился на арене грандиозного амфитеатра, посреди озлобленной толпы зрителей. Эта публика кричала ему о чем-то, но он никак не мог разобрать ни слова, только шумный гул раздавался в его черепной коробке.
Его разбудили истошные вопли, сквернословие и крики о пощаде. Он отбросил шкуры и, держа меч наготове, скользнул к выходу.
Снаружи, сквозь узкую щель над дверью, пробивался слабый свет. Старик приник глазами к отверстию, изучая открывшуюся картину.
Увиденное не слишком удивило его, такие вещи он наблюдал не раз, когда странствовал по районам куда более знойным, чем здешняя тундра, бескрайнее пространство которой покрывала белая мгла и колючий мороз. Тут все было обычно: несколько крепких мужчин, с виду наемников, повалили на снег женщину. Один ударил ее кулаком в лицо, чтобы она не орала. Другие засмеялись, подначивая своего рослого напарника к следующим действиям. А действия тут были точно таким же, какие испокон веков совершали насильники и подонки по отношению к тем несчастным бабам, которым не поздоровилось оказаться в их полной власти.
Компания была явно навеселе.
— Выпей браги, Харви… — громогласно сказал кто-то из них, протягивая товарищу флягу с булькающим пойлом. — Выпей для согрева, чтобы твое "грозное оружие" не замерзло в этой глуши прежде времени.
Мужчины расхохотались, довольные шуткой.
Кто была эта женщина, старика ничуть не волновало. Ни сомнения, ни страх не терзали его душу. Ударом ноги он высадил дверь настежь, так что она разлетелась вдребезги, после чего вышел на свежий воздух. Лицо его было каменным, этой ночью он основательно продрог и повод согреться казался ему весьма уместным в этот ранний час.
— Если вы оставите женщину в покое, то мне не придется вас убивать, — холодно произнес он.
Охотники не поверили ему. Их было семеро — семеро сытых, хорошо одетых и здоровых мужчин, готовых подчиниться кому угодно, но только не первому встречному. И у них было оружие, много оружия, столь же острого и холодного, как и окружающий мир. Они живо повытаскивали мечи и стали молча окружать незнакомца. Женщина приподнялась на снегу и тоже уставилась на старика. Под глазом у нее расплывалась синева, губа кровоточила, а рот открылся от удивления и надежды. Она была красива и молода, с длинными рыжевато-каштановыми волосами. Теплая одежда, прошитая грубыми нитями, и меховые сапоги, скрывали ее фигуру, но все же не могли окончательно спрятать ее гибкие движения и стройный стан. Чтобы она держала рот закрытым, ее тотчас же наградили свежей оплеухой и звучным пинком под зад, дабы девка не вздумала рыпаться и смотрела на предстоящий спектакль без лишнего шума.