8
Жокеи-ракетчики
«Нова Свинг» была кораблем с историей. Внутри сохранялся устало-изношенный оттенок освещения, напоминая гостям фотоснимки со Старой Земли. Архитектура пахла металлом, электричеством и животными. Для корабля всего-то ста лет от роду времени тут протекло непривычно много: казалось, это остаточное время позаимствовано из какого-то непостижимого, неоконченного путешествия. Даже при отключенных динаточных двигателях по корпусу катились тошнотные низкочастотные колебания, словно корабль постоянно пятился, отодвигался от чего-то, удерживая команду внутри. Лив Хюла и о своей жизни могла бы сказать то же самое. Ранние уроки еще предстояло выучить до конца: любое действие, даже по завершении, зачастую ощущалось запоздалым экспериментом. Да и потом, если ты летчица, то столько всего выносишь наружу – переносишь в корабль и его динаточные поля, – что потом все тяжелее отыскивать путь назад, домой. Домой – в некое безопасное укрытие посреди времени и пространства. Ощущение бесприютности ее встревожило.
Поначалу оно проявляло себя лишь беспорядком в электронной начинке. На разогреве, продолжая ощущать плотный, набивший оскомину узел пилотских коннекторов во рту, она получала сообщения об ошибках при беглых проверках мелких узлов. Флуктуации мощности – едва заметные.
– Были бы у нас провода, – говорила она Толстяку Антуану, – я бы подумала, что их мыши погрызли.
Позже, выводя корабль с парковочной орбиты, она заметила кого-то в каюте позади – темную, маслянисто-зыбкую фигуру, такую подвижную, что Лив даже не успела понять, кто это, но каким-то образом удержала образ.
– Антуан, ну едрить твою, – отсутствующим тоном сказала она.
– Чего? – отозвался Антуан, который в ста футах ниже по кораблю смотрел в иллюминатор на Тракт Кефаучи, слушая восторженный шепот Ирэн:
– Я никогда не устану от всего, что мы видим!
Все время полета тень пряталась в грузовых отсеках. Бортовые камеры засекали мимолетное движение в четвертом и шестом ангарах, но Лив неизменно опаздывала углядеть его причину. Тень мелькала на верхушке сходного трапа или в центральной вентиляционной шахте. Потом ее удалось проследить до жилой секции, но лишь как обесцвеченный участок воздуха или стершееся граффити, оставленное скучающим суперкарго лет сорок назад. То были изолированные случаи. Путешествие с Саудади на планету X принесло обычную дезориентирующую трясучку. Ирэн трахала Антуана. Антуан трахал Ирэн. По корпусу, точно струйки крови Христовой, скользили слизистые вязкие ленты небарионной материи. Лив Хюла слушала новости гало, но срочные включения радости не приносили. На второй день она развернула корабль основанием вниз, выполнила чистую посадку меньше чем в сотне ярдов от здания портовой администрации на Да Луш-Филде и осталась лежать в пилотском кресле, обессиленная настолько, что даже отключиться не могла, слушая, как тикают и клацают остывающие двигатели.
Спустя полчаса она проснулась в одиночестве. Выплюнула клубок пилотских коннекторов, выблевала немного желчи, печально нахохлилась на краю кресла, прижав руки к животу. Мониторы ожили. Нанокамеры засекли какое-то движение в сумраке на пересечении двух коридоров: полуоформленное, словно кто-то начал рисовать человека в воздухе коридора, но передумал. Голова, туловище и руки прочерчены отчетливо, хотя над ними еще нужно поработать, а чем ниже, тем схематичнее, и на уровне пупка видны лишь лоскуты и цветные ленточки. Фигура находилась на такой высоте от пола, что у нее должны были быть ноги. Ног не оказалось. По крайней мере, Лив Хюла их не видела. Когда фигура начала поворачиваться, Лив стало ясно, что лоскуты и ленточки не нарисованные: то были темные лохмотья плоти. Фигура была настоящая. Полая. Обугленная, разодранная. Лив метнулась прочь из рубки, выставив перед собой руки ладонями вперед, и завопила диким голосом:
– Ирэн! Антуан!
Ее никто не слышал, и она успела ощутить себя дурой. Остановилась на погрузочной платформе, на ослепительном свету.
В ту ночь ей приснился старый друг Эд Читаец, неоспоримо величайший ракетчик своего времени. Действие сна развернулось утром после большого нырка Лив. Эд лежал рядом с ней. В отеле «Венеция», любимом местечке всех звезд ракетного спорта, особенно гипердип-жокеев, которые тут отдыхали между нырками в фотосферу Франс-Шанса IV. Толстые струи фотонов, преимущественно из той же фотосферы, проникали в комнату, окрашивая стены в неестественно сочный желтый цвет и заставляя Лив вслух размышлять о погоде в ячейках Бенара. Она была очень счастлива. Эд подумывал встать и позавтракать. Одновременно с этим он во сне падал в тот же Франс-Шанс IV, куда нырнула сама Лив, отделенная от звезды лишь тонким, как бумага, корпусом «Нахалки Сэл»[19].
19
Отсылка к «Буре крыльев» из более раннего цикла Гаррисона «Вирикониум»: так называется корабль, на котором авиатор Бенедикт Посеманли совершил путешествие к Луне.