Поскольку я понимала, что этот разговор нас ни к чему не приведет, я сказала, что мне надо печь пироги и заливать шоколад. К моему удивлению, она вызвалась помочь и даже осталась на ночь. Я обрадовалась, ведь раньше она никогда мне не помогала и мы сто лет ничего не делали вместе. Даже Леонель вел себя спокойно и скоро уснул неподалеку от нас. В какой-то момент мне даже показалось, что у меня снова есть семья. Когда стемнело, я совсем разоткровенничалась и на радостях рассказала ей, как на днях встретила Рафаэля и нарочно приосанилась, тогда как он, наоборот, прятал глаза.
– Приветики… – сказала я, но он мне не ответил. – Когда зайдешь за вещами?
– Ну, давай в выходной, щас у меня дела.
– Хорошо, только предупреди заранее и захвати свой комплект ключей.
– Я верну тебе деньги, – сказал он, почесывая затылок.
– Ой, не стоит, я сама тебе их дала.
– Я верну…
– Короче, позвони мне насчет субботы и постарайся забрать все за один раз.
И пошла дальше по своим делам. Когда я вспоминаю нашу встречу, я думаю, что стоило послать его намного раньше и не заморачиваться, было бы из-за чего. Сколько нервов и сил псу под хвост.
И хотя мама ничего не сказала, я чувствовала, что она на моей стороне. Я была благодарна ей за то, что она в кои-то веки пришла не для того, чтобы меня воспитывать. Потом мы легли немного поспать, потому что в восемь утра мне нужно было отдать заказ. Проснулась я в отличном настроении – с радостью, что я больше не одна; будильник показывал шесть, и я собралась включить газ, чтобы помыться. Леонель остался в кровати, я поцеловала его в лоб и ушла.
Включив воду, я стала раздеваться. Скоро я услышала шум в гостиной и подумала, что это мама решила проведать Леонеля, пока меня нет. Пускай, решила я. Но, когда вода нагрелась и я одной ногой вошла под душ, хлопнула входная дверь. У меня скрутило живот. Вода уже попала мне на волосы, поэтому одна половина головы у меня намокла, а другая осталась сухой. Я наспех замоталась в полотенце и вышла из ванной: в комнате горел свет, Леонеля в кровати не было. Мама его забрала. Думаю, тогда я и начала сходить с ума.
Я уже один раз чуть не сошла с ума, ну или мне казалось, что лучше сойти с ума, чем смотреть на вещи здраво. Например, в детстве, когда я спрашивала, где мой папа, мне никто не отвечал, а потом, когда я подросла и мне было около десяти, до меня дошли слухи, что отец на самом деле приходится мне дядей. Мой брат подтвердил: так и есть.
– В смысле – дядей?
– В прямом – дядя оприходовал мамулю, и получилась ты, – сказал он, не отрываясь от телевизора.
– Но как такое может быть? Мой дядя? Который дядя?
– У тебя их много, что ли?
– А твой папа тогда кто?
– Я откуда знаю…
– Тоже мой дядя?
– Не, не, этот только твой. У меня типа настоящего отца ваще нет.
– Но так же не бывает.
– Еще как бывает, отвали, достала.
– Тогда уж лучше быть сиротой, – сказала я.
– Ну, будь сиротой, кто мешает… – сказал он и переключил на другой канал как ни в чем не бывало.
Лучше бы я была сиротой, подумала я, такого отца врагу не пожелаешь. Я расстроилась, конечно, но с ума не сошла, потому что… ну узнала я неприятную правду, ну и что с того? Или когда Рафаэль пришел за вещами с Бомболочей. Тогда тоже впору было сойти с ума, наверное, поэтому Бомболоча не смел посмотреть мне в глаза. Он даже не поздоровался. Ах ты ж сукин ты сын, подумала я, но промолчала. Я только поторопила Рафаэля, сказав, что мне надо уйти. Я соврала – просто мне было обидно, что он уходит вот так, будто мы друг другу чужие. В тот день, я это очень хорошо помню, Леонель даже попросился к нему на ручки. Рафаэль нервно улыбнулся и потрепал его по голове, как собаку. Чтобы занять его, он подал ему с пола игрушку. Я смотрела, как он распихивает вещи по мусорным мешкам и как они с Бомболочей выносят из дома его компьютерный стол и кресло. Уже во дворе Рафаэль помахал мне рукой на прощание. Я улыбнулась ему и закрыла дверь, и, хоть внутренне мне и хотелось плакать, я решила, что этот придурок не заслуживает моих слез, и только сделала несколько глубоких вдохов у двери, и все.
Об этих моментах, когда я чуть не сошла с ума, я думала, натягивая на себя старую толстовку и штаны, чтобы пойти искать маму. Еще не рассвело, поэтому было темно и на улицах никого. Я не знала, в какую сторону бежать. Уже на проспекте до меня дошло, что бросаться абы куда смысла нет. Я не понимала, как все могло произойти так быстро и почему я растерялась, почему не защитила Леонеля, не выхватила его вовремя из ее рук. У меня помутнело в глазах, я вернулась домой и набрала Рафаэля.