Вот чего я не ожидала, так это того, что мне позвонит родня Рафаэля. Зайди-ка к нам, сказали они. Я пришла и встретилась лицом к лицу с мамой, они там были в полном сборе: братья Рафаэля, моя тетя, моя двоюродная сестра с двумя дочерями и даже брат Рафаэля – ходячий труп, который все время притворялся, что смотрит телевизор, хотя на самом деле смотрел на меня.
Мама сидела за одним столом с матерью Рафаэля, мне тоже указали на стул. Я стала высматривать, нет ли среди них Леонеля, но, не найдя его, подошла к столу и села. Они сказали, что волнуются за меня. Я рассмеялась. Нет, правда, они очень волнуются и поэтому считают, что всем будет лучше, если я уеду. Куда уеду?
Куда угодно – хоть к родственникам Рафаэля в Мичоакан, хоть к родственникам моей мамы в Гуанахуато. Я сказала, что никуда не поеду. Тогда племянник Рафаэля положил передо мной листок, на котором была напечатана фотография Леонеля. Его ищут родные. Я схватила листок и, изучив фотографию, скомкала в руке. Медленно выдохнула и сглотнула.
– Но я даже не знаю, где он… Если у кого и будут проблемы, так это у вас – вы же его похитили.
Мама Рафаэля положила на стол несколько купюр и сказала, что племянник Рафаэля сходит со мной за вещами, а потом проводит на вокзал – они уже обо всем договорились. Я сказала, что никуда не поеду. После этого моя мама резко встала и залепила мне громкую пощечину. Тогда я тоже встала и направилась к выходу, на прощание бросив, что сдам в полицию их всех до единого, а потом хлопнула их ветхой деревянной дверью и ушла. До меня тут же донеслись всхлипывания и причитания моей мамы. Я шагала прочь с гордо поднятой головой, полагая, что первый раз в жизни вышла из ссоры победительницей и теперь-то они увидят мою непоколебимость и скажут, где Леонель. Почему они не отдадут его мне, раз так боятся? Ничего, мне просто нужно время, я вычислю, где они его держат, и заберу домой.
Однако все совсем разладилось, потому что, когда мама забрала Леонеля, я забыла о заказе на пирожные и конфеты. Исправлять что-либо было уже поздно, да и в кондитерской мне сказали, что мои услуги им больше не нужны. Я разозлилась, конечно, но близко к сердцу не приняла – только сказала «простите-извините», но голова моя думала совсем не о том. В другие магазины мне тоже идти не хотелось, поскольку там меня обязательно начали бы расспрашивать про Рафу или Леонеля. И что я им скажу? Мою боль словами не описать.
Я могла и хотела думать только о том, где может быть мой ребенок. Однако проблем становилось все больше, потому что у меня никак не получалось успокоиться: стоило услышать сирену скорой помощи или полицейской машины, как я начинала бояться, что приехали за мной. Я заперлась дома, опустила шторы и перекрыла газ, чтобы не было видно, что кто-то им пользуется. Я закрывалась изнутри и оставляла ключи в замках. При малейшем шуме пряталась чуть ли не под кровать и сидела там, пока шум не прекратится. Вскоре я начала испытывать к Леонелю ненависть. Мне стало казаться, что он меня предал. Почему его фотография напечатана на листовках, будто он без вести пропал? Никуда он не пропадал: он жил со мной, я заботилась о нем, пыталась стать ему матерью. Пропавший – это человек, которого больше нет, а он все еще есть. Зачем он так со мной?
Хуже всего было то, что время шло, а мне никто не звонил – ни родня Рафаэля, ни мама, – и каждая секунда казалась мне вечностью. Что, если они сходили в полицию и Леонеля уже вернули обратно в его белую семью, а я сижу тут на измене и жду, когда за мной придут? Я места себе не находила, потому что чем дольше от мамы не было новостей, тем больше мыслей лезло мне в голову.
И не напрасно, потому что я вспомнила, как мой брат однажды привел домой собаку. Мама сказала, что не хочет в доме собаку и чтобы он вернул чертову псину туда, откуда взял. Брат ее не послушался и, привязав бедное животное во внутреннем дворе, положил ей в миску еды и ушел на работу. Я видела, как мама смотрит на нее за мытьем посуды. Собака лаяла и скулила. Мама облила ее водой, чтобы она замолчала, но та продолжила скулить. Я огорчилась – ну что ей сделала эта собака? Так прошло два или три дня, и мама, хоть уже ничего и не говорила брату, мучила бедняжку по-всякому: отбирала у нее еду, клала ей в миску какашки – в общем, измывалась как могла. Я сказала об этом брату, и он попросил ее так не делать, но мама ответила, что, если он не избавится от собаки, будут последствия. Брат не стал обращать внимания на ее слова. Какие могут быть последствия? Короче, она ее отравила. Она это отрицает, клянется, что это не она, но мы-то с братом все поняли. Он тогда плакал, а мама сказала, что собаке на том свете лучше. Мы не стали с ней спорить, и с тех пор домашних животных в доме не было.