Силуэт за матовым стеклом приходит в движение.
И я вижу – ее.
Мгновенно –
Меня словно сбросили со скалы; все вокруг тут же становится другим.
Сперва я слышу звук. Звук, с каким все окружающее р в е т с я. Насильственно, жестоко в мой разум впихиваются картины, одна за другой. Еще и еще, похожие ситуации. Мое сознание вот-вот улетит – но тут что-то притягивает его обратно и крепко держит, словно запихнув в маленькую металлическую коробочку. Дежа вю. Дежа вю.
– Меня зовут Ая Отонаси.
Я слышал.
– Я Ая Отонаси.
Я слышал.
– Я Ая Отонаси.
Хватит, я слышал уже!
Я отбиваюсь от огромного количества информации, которая пытается вторгнуться в мою голову. В смысле, оно все просто не сможет поместиться. Мозг не справится. Я просто не смогу обработать все.
– А…
Что,
что за непостижимые вещи – я?..
Я понимаю, что в голове роятся непостижимые мысли, и прекращаю думать – и тогда я возвращаюсь.
Э? О чем я только что думал?
Все забыв, я поворачиваюсь вперед и вновь гляжу на нее. Я г л я ж у н а н о в е н ь к у ю, А ю О т о н а с и, ч ь е г о и м е н и я е щ е н е з н а ю.
– Ая Отонаси.
Новенькая бормочет лишь это. Тихо, словно ей все равно, разберем мы ее слова или нет.
Ая Отонаси сходит с возвышения в передней части класса.
Из-за ее чертовски краткого представления класс начинает шуметь.
Не обращая ни малейшего внимания на ошеломленные лица одноклассников, она просто идет.
В мою сторону.
Глядя прямо мне в лицо.
Совершенно естественным движением она усаживается за свободную парту рядом с моей, с л о в н о э т о м е с т о б ы л о п р е д н а з н а ч е н о д л я н е е и з н а ч а л ь н о.
Отонаси-сан сверлит меня подозрительным взглядом; я смотрю на нее молча, не в состоянии что-либо сделать.
…Пожалуй, надо все-таки что-то сказать.
– …Эээ, рад познакомиться.
Ее нахмуренное лицо, однако, не меняется абсолютно.
– Это все?
– Э?..
– Я спросила, это все?
А что, что-то еще? Даже если ты так говоришь, мне ничего больше не приходит в голову. В конце концов, мы же видим друг друга впервые.
Однако атмосфера вынуждает меня что-то сказать.
– …Эээ, твоя форма. Это форма твоей предыдущей школы?
Отонаси-сан пропускает мой лепет мимо ушей, просто продолжает неотрывно смотреть на меня.
– …Ээ, что?
Видя мое недоумение, Отонаси-сан вздыхает, уж не знаю почему, и улыбается. Такой улыбкой, словно удивляется глупости ребенка.
– Я должна сказать тебе кое-что хорошее, Хосино.
…Э? Я же еще не назвал ей своего имени.
Но это мое удивление было так, пустячок. То, что Отонаси-сан сказала потом, заставило меня остолбенеть секунд на пять, не меньше.
– На Касуми Моги сегодня голубые трусики.
Касуми Моги на уроки физкультуры ходит не в спортивном костюме, а в обычной школьной форме.
Сегодня она, как всегда, сидит в своей форме и смотрит на играющих в футбол мальчишек, бесстрастная, словно статуя.
Белые ноги Моги-сан, выглядывающие из-под мини-юбки, такие тоненькие, что, кажется, того гляди переломятся.
А я почему-то лежу, держа голову у нее на коленках.
Ах, да. Я тоже уже совершенно без понятия, что происходит. Конечно, сейчас я испытываю истинное блаженство, но в то же время не могу насладиться им в полной мере, поскольку изо всех сил пытаюсь остановить с помощью салфетки кровь, текущую из носа. Если не удастся, это добром не кончится.
Припоминаю, кстати, как до такого дошло. Из-за Отонаси-сан я не мог сосредоточиться, и мне засветили футбольным мячом прямо в лицо, и из носа полило. Тогда Моги-сан начала обо мне тревожиться и в итоге, уж не знаю почему, разрешила мне прилечь ей на колени.
Ноги ее никак не назовешь мягкими; честно говоря, лежать на них даже немного больно.
Интересно, почему она обо мне так заботится. Я поднял глаза на Моги-сан, но прочесть что-либо на ее бесстрастном лице нереально.
Но я счастлив.
Очень, очень счастлив.
Это заявление Отонаси-сан про «трусики».
Разумеется, я был поражен. И не только из-за полной непредсказуемости и неуместности. Отонаси-сан ведь сказала: «Я должна сказать тебе кое-что хорошее». Если по-простому – она заявила, что информация о Касуми Моги для меня – «что-то хорошее».
Я даже Коконе и Дайе не говорил, что влюблен в Касуми Моги. Так что Отонаси-сан, которую я сегодня видел впервые в жизни, никак не могла этого знать. И все-таки она это сказала.