– Нашла, – ни секунды не колеблясь, кивнула Мария Отонаси.
Выражение лица «0», однако, осталось прежним.
– Рико.
Меня позвал брат. Ужасно странное ощущение.
Понимаю… это ведь первый раз. Брат назвал меня по имени впервые с тех пор, как я забралась в это тело.
– …Что за явление в такой поздний час? Ты ведь больше не считаешь меня своей «сестренкой», не так ли?
– Ты ведь наконец осознала себя Рико Асами, правда? Если так, то это все меняет. Я могу звать тебя «Рико Асами».
Поскольку я ничего не ответила, брат продолжил.
– Скажи, что ты сейчас собираешься делать? «Неделя в трясине» будет уничтожена. Ты снова станешь Рико Асами. Мы с тобой будем разделены. Что ты тогда будешь делать?
– Я воспользуюсь «шкатулкой» Марии-сан!
– Асами. Прости, но я беру свои слова обратно.
– Э?..
Я машинально кинула взгляд на Марию Отонаси.
– Когда я выслушала Миядзаву, я передумала. Я не позволю тебе воспользоваться этой «шкатулкой», – прямо заявила она, не выказывая ни малейших признаков стыда из-за того, что нарушила обещание.
Нет, все ведь ясно! Конечно, она осознала, какая глупость – терять память всего лишь ради меня.
– Тогда я умру!
Абсолютно естественный ответ. Конечно, это лучшее возможное решение сейчас.
Брат нахмурился и выплюнул:
– Ты думаешь, [Рико Асами] принадлежит тебе одной?
– …Э?
Я Рико Асами. Значит, я принадлежу мне. Разве не так?
– Почему ты так удивлена? Ты принадлежишь себе? Да ни фига! – заявил брат, с пораженным видом глядя на меня. – Ты принадлежишь еще и мне! И не только мне. Ты и Марии Отонаси принадлежишь, и Кадзуки Хосино. Поэтому, чтоб ты знала, – и он хмуро уставился на меня, – я н е п о з в о л ю т е б е у м е р е т ь п о с о б с т в е н н о й п р и х о т и!
Не понимаю.
Не понимаю, почему брат говорит мне все это с таким ласковым лицом.
– Тогда как же простится мой грех?.. Я даже умереть не могу?! Два человека погибли по моей вине. Я должна…
– Рико, – остановил меня брат.
– Это и есть главная причина, почему я решила не дать тебе воспользоваться моей «шкатулкой». Я все неправильно понимала. Ну, Миядзава, наверно, сознательно об этом молчал, но я все не так понимала.
И затем Мария продолжила:
– В е д ь э т о Р ю у М и я д з а в а у б и л т е х д в о и х, в е р н о?
…Нет. То есть да, сделал это брат. Но я знала, что так будет, когда позвала его на помощь. Брат просто понял тогда мое желание и выполнил его.
А значит, этот грех на мне.
– Не пойми меня неправильно, Рико! Я не убил их «от твоего имени». Я ненавидел их. Я презирал их. Я просто не смог сдержать чувства.
Это ложь.
Конечно, он их ненавидел. Но одного этого недостаточно, чтобы он сделал то, что сделал. Он пересек черту, потому что хотел освободить меня. Именно я послужила спусковым крючком.
– Я подумывал сбежать вместе с тобой. Но это нереально. Мы еще несовершеннолетние, мы не сможем жить в бегах. И даже если бы смогли – вряд ли мы были бы счастливы, все время убегая.
Брат криво улыбнулся и продолжил:
– Поэтому я решил явиться с повинной. Я докажу твою невиновность. Это лучшее решение, которое я могу принять.
Брат хочет снять с моих плеч весь мой грех и забрать его с собой в тюрьму.
– …Зачем ты, ради меня, так…
– Не вынуждай меня это говорить!
Совершенно не понимаю. Почему? Мы, конечно, брат и сестра, но все же мы разные люди. Он ничего не выигрывает, делая что-то ради меня.
Брат достал из сумки какую-то вещь и протянул мне.
Я молча взяла это в руки. Смутно знакомое ощущение. Я взглянула на это «что-то», которое взяла.
– …Ах, – вырвалось у меня.
Разве он не был разодран? Разве не было уничтожено все, что мне дорого?
– Я его отмыл, заново набил ватой и зашил. Вот и все. Конечно, он не похож на нового, но он, можно сказать, починен, верно?