Миядзава-кун чуть шевельнулся.
И вдруг прыгнул на нее, пытаясь схватить. Но едва он до нее дотронулся, как отлетел в сторону.
– Че за!!.
Это была не игра, но абсолютно искренний возглас изумления.
Все произошло так быстро, что он даже не успел понять, что проиграл. Великолепнейший бросок через плечо.
– Если ты еще раз ко мне сунешься, я тебя вырублю.
– …Твою мать, не знал, что у тебя черный пояс по дзюдо!
– Ничего удивительного. Ведь у меня всего лишь белый пояс. …Ну, правда, нескольких черных поясов я уже одолела.
С этими словами она взяла его в кеса-гатаме [6].
– Кхх…
– Когда ты падал, я слышала металлический звук.
Она обшарила карманы Миядзавы свободной левой рукой. Искомое она нашла мгновенно и сразу бросила мне. На пол с металлическим звяканьем упали ключи от обоих наручников.
– Кадзуки, сколько времени? Пожалуйста, скажи точно.
– …21:39.
– Значит, никаких проблем. Кадзуки, сейчас же бери свой мобильник и беги через веранду. Я тебя догоню через пять минут. Пока что обеспечу, чтобы он не смог двигаться.
Миядзава-кун метнул на меня быстрый взгляд. Не бойся, я не послушаю ее указаний.
Но из-за кеса-гатаме я не могу надеть на нее наручники. Что же делать? Так мне не удастся ее связать.
Я опустил голову.
И кое-что увидел. После чего – я придумал.
Я придумал худший, но именно из-за этого самый разумный способ ее предать.
Ааа, если я это сделаю, я стану абсолютным врагом Аи Отонаси. Я уже принял решение, я уже был готов к тому, что так может произойти. Но все же – какая жалость.
Эти ключи не подходят. Правильные ключи были у меня с самого начала.
Я снял наручники.
Освободив руки, я подобрал этот предмет – к у х о н н ы й н о ж, к о т о р ы й м н е к и н у л а О т о н а с и - с а н.
– А я.
Я наставил нож на Отонаси-сан.
Конечно, она сразу поймет, что у меня кишка тонка ударить. Но это неважно. Это не меняет того, что я ее предал.
– Отпусти Миядзаву-куна, без резких движений.
Отонаси-сан увидела острие ножа.
И –
– Э?..
Не у Отонаси-сан – это у меня невольно вырвался возглас.
Ее глаза округлились, она перестала дышать – оттого лишь, что я наставил на нее нож. Никогда еще я не видел ее такой беззащитной.
Миядзава-кун воспользовался ситуацией и самостоятельно выбрался из захвата. Но она осталась сидеть на месте, словно окаменев.
Я подошел к ней, не отводя ножа, присел на корточки и надел наручники. Лишь когда она, не сопротивляясь, позволила сковать себе руки, она наконец раскрыла рот.
– Что… это значит, Кадзуки? – запинаясь, выговорила она. – Что это… не понимаю. Зачем ты наставил на меня нож?..
– Он предал тебя! – разъяснил вместо меня Миядзава-кун.
– Предал?.. В этом нет необходимости. Кадзуки ничего не сможет сделать против «Недели в трясине» без моей помощи. Он мог предать меня только если он сдался вам и отказался от борьбы. Но такого просто не может быть. А значит, он никогда…
– Ну, значит, Хосино сдался нам и отказался от борьбы, не так ли?
– Он… сдался?
Я отвел глаза, когда она повернулась ко мне.
– Хе…
Смешок сорвался с губ Миядзавы-куна.
– Хе-хе, аха-ха-ха-ха-ха! Что за грустный вид, Отонаси? Прекрати уже! Знаешь, у меня было о тебе довольно высокое мнение как о враге. Но какая же ты неженка, что впадаешь в такой ступор всего лишь от того, что твой любовник тебя предал! Ты меня просто разочаровала!
– Кадзуки.
Отонаси-сан даже взглядом не удостоила смеющегося взахлеб Миядзаву-куна. Все это время она не отводила глаз от меня.
– Это правда? Ты на самом деле сдался [Юхэю Исихаре], как он говорит?
– …Да! – выжал я из себя.
Отонаси-сан опустила голову, пряча лицо, и начала дрожать.
– Уаа, секундочку! Чего ты дрожишь? Только не говори мне, что ты плачешь! Эй, эй, зачем такая бурная реакция? Честно, кончай уже, это слишком уж круто!!
Миядзава-кун смеялся все громче при виде этого зрелища – это явно было куда больше, чем он рассчитывал.
– Ладно, Отонаси. Я тебе скажу кое-что хорошее! Этот тип – вне всяких сомнений, [Кадзуки Хосино]. Это не [Юхэй Исихара]. Этот тип, который предал тебя и надел на тебя наручники, – именно [Кадзуки Хосино]!
– …Я знаю, – ответила она, не поднимая головы.
– Что?
– Я отлично знаю, что это [Кадзуки Хосино] и никто другой.
Отонаси-сан по-прежнему смотрела в пол, но поднялась наконец на ноги. Я все еще не мог разглядеть ее лица. Она двинулась ко мне на заплетающихся ногах. Я с ножом в руки импульсивно шагнул назад – очень уж странно она себя вела. Она шла ко мне, несмотря на то, что я держал нож, а ее руки были в наручниках. Я еще шагнул назад. И уперся в стену.
Она ударила своими скованными руками в стену прямо над моей головой; я рефлекторно отвернулся.
– Кадзуки, ты правда сдался такой шайке?
Голос ее звучал низко, совершенно без интонации. Я пожал плечами и осторожно покосился на нее.
Она медленно подняла голову.
А, вот оно что… оказывается, дрожала она от ярости.
– Ты, единственный, кто одолел меня с тех пор, как я стала «шкатулкой», сдался этой кислой, никчемной шайке, говоришь? Ты хочешь меня оскорбить?.. Ты хочешь сказать, что я ниже, чем эта жалкая кучка неудачников, да?!.
Ее вроде бы сдавленный голос звучал все громче.
– Не изображай тут идиота, честное слово, не изображай идиота! Не неси такой бред! Не может твои убеждения развалить такая жалкая шайка!!.
Она вновь ударила скованными руками. Я рефлекторно зажмурился. Что-то звякнуло об стену. Громкий звук прямо у меня над головой. Медленно открыв глаза, я обнаружил ее оскаленное, красное от ярости лицо прямо перед моим.
– Э-эй! Что не так, Отонаси! Ты слетела с катушек из-за шока от его предательства?
– А ты вообще молчи, – огрызнулась она, не отрывая от меня глаз.
– …Я чувствовала, что что-то не так, еще с того звонка. Но я была уверена, что ты никогда не будешь с ними заодно. Вот почему я поверила словам Миядзавы. А ты вот как… Ммать! Вот дерьмо!
Отонаси-сан перевела взгляд на нож, будто только что его заметила, и ее лицо перекосилось в изумленной усмешке.
– …И зачем тебе этот кухонный нож? Может, ты ударишь меня, если я не буду слушаться? Ха-ха, очень смешно. Ну давай, ударь меня! Я не защищаюсь. Давай! Давай-давай! Как будто ты можешь!
– Ууух…
Я машинально опустил нож.
– Говори. Почему ты это сделал – говори!
Я повесил голову и произнес, скрипя зубами из-за собственной убогости:
– Рю-тя-… мою сестру взяли в заложники. У меня нет выбора, кроме как подчиниться.
– И из-за такой ерунды…
– Это не ерунда! Рю-тян – моя единственная…
– Ты тот, кто был готов позволить своей любимой девушке погибнуть под колесами грузовика.
У меня перехватило дыхание.
– Погоди-ка, Отонаси!
Отонаси-сан с неохотой обернулась к Миядзаве-куну.
– Ну чего? Не видишь, мы заняты!
– Не, послушай, ты ведь должна не верить, что перед тобой [Кадзуки Хосино], раз он так с тобой поступил, разве нет? Так почему ты так уверена, то этот парень – именно [Кадзуки Хосино]?
Да, Миядзава-кун никак не мог пройти мимо этого. В конце концов, его изначальная цель была – смешать в ее сознании [Кадзуки Хосино] и [Юхэя Исихару].
– Странные вещи ты говоришь, тебе не кажется? Кадзуки – это Кадзуки, разумеется. И это никак не изменить.
– Да как, блин, ты их можешь различать?! …А, я понял. Ты просто уговариваешь себя. Поскольку ты поверила, что голос, который умолял о помощи, принадлежал [Кадзуки Хосино], то эту ошибку ты и повторяешь, потому ты в нем и не сомневаешься.
– Я знала, что тот голос принадлежал [Юхэю Исихаре].
Миядзава-кун нахмурился.
– Врешь! Или ты хочешь сказать, что поняла, что это была запись?
– Нет.
– Тогда как вообще ты могла заметить, что это не [Кадзуки Хосино]?
– Ну разумеется, я заметила.
Она говорила таким тоном, словно это было нечто совершенно очевидное.
– К а д з у к и н и к о г д а н е н а з в а л б ы м е н я А е й, п р о с я о п о м о щ и.