— Почему?
— Сам увидишь. Она приедет сюда через несколько минут. Впрочем, все может быть. Может, она изменилась за эти годы. Нет-нет, вряд ли.
— А почему она не может измениться? Все люди меняются, не так ли?
«Но только не она, — подумала Кэсси. — Ева сделана из прочного материала».
Ева медленно шла по улице, беспрестанно оглядываясь. Здесь появились новые здания, наследие строительного бума восьмидесятых годов. Прохожие выглядели столь же холеными или, может быть, столь же небрежными, как прежде. Что до Лондона, то он выглядел примерно таким же, как и много лет назад, но вместе с тем он казался ей совершенно другим, каким-то чужим и непонятным. Да, этот город уже перестал быть ее домом. Она не понимала его скрытого ритма, а также суетливых прохожих, спешащих по узким улочкам домой или в ближайший паб. Нет, это не город изменился, а она сама. Просто она видит его другими, повзрослевшими глазами. Ее длительный опыт работы на Востоке в качестве тайного агента наложил неизбежный отпечаток на восприятие родного города. Она слишком часто сталкивалась с ложью, подозрением, близкой смертью, страхом разоблачения, мужеством и отвагой. Все это сделало ее более наблюдательной, чем все остальные жители этого города. Только сейчас Ева со всей отчетливостью поняла, что она здесь совершенно чужой человек, явившийся только для того, чтобы сыграть свою роль в кем-то задуманной игре. Разумеется, ей придется прикинуться местной жительницей, какой она и была когда-то. Ничего, память быстро восстановит навыки. И все-таки жаль, что она сейчас здесь, а не во Вьетнаме, где нет ни Стормонта, ни МИ-6, ни этой грязной, в сущности, игры. Ева попыталась сосредоточиться на предстоящей встрече со старой подругой, которую не видела уже восемь лет.
Через десять минут она остановилась перед домом Кэсси. Это было длинное четырехэтажное здание, расположенное на одной из боковых улиц Челси. Оно имело весьма опрятный вид, что, впрочем, не выделяло его из ряда таких же аккуратных домиков, выкрашенных в пастельные тона — розовые, голубые, зеленые и светло-серые. Вообще-то говоря, они должны были выглядеть чересчур яркими, но почему-то не производили такого впечатления. Они были просто разными — интересными, аккуратными и весьма симпатичными, как, впрочем, и их хозяева.
Кэсси стояла на пороге своего дома, пристально вглядываясь в лицо Евы. Та тоже внимательно изучала давнюю подругу, отметив про себя, что она чертовски привлекательна: загадочно бледна, интригующе утонченна, с прекрасной, почти полупрозрачной кожей. А ее зеленые, чуть раскосые глаза имели необыкновенно экзотический, почти восточный оттенок. К тому же она была стройной и худощавой. Даже более худощавой, чем прежде.
Они шагнули навстречу друг другу и крепко обнялись.
— Входи, — широким жестом пригласила Еву хозяйка. — Боже мой, ты выглядишь просто великолепно.
Ева прошла за ней по длинному коридору и оказалась в гостиной. Вокруг хозяйки весело прыгал черный кокер-спаниель. На софе сидел незнакомый мужчина. Увидев гостью, он вскочил на ноги и дружелюбно протянул ей руку. Он был высокий, поджарый, с необыкновенно приветливой улыбкой. Еву охватило смешанное чувство разочарования и любопытства. Любовник или просто друг? В первые минуты встречи выяснить это было совершенно невозможно. Вряд ли он мог быть ее любовником. Он был слишком простоват для столь утонченной натуры.
— Дэвид Уилсон, мой сосед-квартиросъемщик, — решила внести необходимую ясность Кэсси.
Ева ответила на приветствие и крепко пожала его руку.
— Пойдем в спальню, — предложила Кэсси. — Мне нужно подсушить волосы и привести себя в порядок. Сегодня у меня ужин с клиентом. Господи, какая скука.
Ева вошла в небольшую, окрашенную в бледные тона комнату и мгновенно оценила ее внутреннее убранство — дорогую мебель красного дерева, тяжелые белые шторы на окнах, резной туалетный столик и платяной шкаф. Но настоящим украшением спальни были черный камин и огромное окно, выходящее в сад. На стене висел незамысловатый рисунок, выполненный на большом листе бумаги толстым карандашом. На нем была изображена изящная танцовщица, страстно откинувшая голову в порыве безудержного танца.
— Любопытно, — заметила Ева, кивнув в сторону рисунка. — Как это называется?
— «Сумрак и Свет». Эта танцовщица олицетворяет собой Свет, побеждающий Сумрак ночи. Это мой любимый рисунок.
Кэсси быстро подхватила лежавший на столе фен и стала энергично сушить волосы, внимательно изучая свое отражение в венецианском зеркале. Ева тоже посмотрела на ее шелковистые волосы каштанового цвета, ярко блестевшие в лучах вечернего солнца. Кэсси отложила фен в сторону и стала аккуратно накладывать на лицо крем, внимательно наблюдая за подругой в зеркале.