– Конечно. И не беспокойтесь, автобусы вечером не редкость, я прекрасно доберусь сама.
Я любила ездить по ночному городу на общественном транспорте. Было здорово высунуться из окна и встречать улицы, полные огней, слышать музыку ветров и чей-то незнакомый смех. Я нечасто бывала среди веселых и шумных ребят, но обожала наблюдать за тем, как движется жизнь, как шепот времени превращает свершения дня в грезы ночи. Когда я ехала так, мне удавались абсолютно все танцы – я танцевала внутри себя со всей смелостью.
– Хорошо, как пожелаете. Благодарю вас.
Он кивнул и отошел к Ильрэз, которая что-то говорила двум новеньким девушкам.
– Дело! – пискнула Дашенька – самая низкорослая в группе. – У него к тебе дело! Эх, везучая…
– А, по-моему, это как раз плохо, – сказала Катрин. – Свидания деловыми не бывают.
– Еще как бывают. Он, может, специально так сказал, а сам…
– Девчата, успокойтесь, – рассмеялась я. – Мы на уроке. Давайте танцевать.
Ильрэз, проводив гостя до двери, быстро навела порядок.
– Красавицы, ну-ка давайте повторим прогибы и шаги для общего танца. Даша, если ты не перестанешь болтать, будешь десять минут на шпагате сидеть.
Угроза подействовала, девушка замолчала. Я покосилась в сторону: Гаяр не спешил уходить, пристально за нами наблюдая. Меня это нисколько не смущало, в конце концов, за эти годы я столько раз выступала перед полным залом. А вот подруги, многие из которых и года не ходили к Ильрэз, красовались вовсю. Здорово, когда есть, кому привнести свежий ветер в зал! Шахрэ изначально был танцем, благодаря которому человек узнавал в себе бога, а уже потом стал усладой для мужских глаз. Вот наш гость и наслаждался без зазрения совести.
Я улыбалась, сдерживая звонкий смех. В шахрэ меня привлекала именно его духовная сторона. Мне нравилось чувствовать отклик собственных чувств, использовать пространство как проводник и даже слышать иногда ответы Луны, Солнца или Звезд… Когда я выступала, мне казалось, что взгляды зрителей направлены не на меня, а на моего собеседника, и движения, что я создаю – лишь отблеск таинственных слов. Забывшись, я выбилась из ритма и повела плечами, возвращая целостность структуры. Ильрэз никогда не ругала нас, когда «уходили в себя». Наоборот, такое приветствовалось, если шло из сердца, а не для выпендрежа. Наставница отлично знала, когда кто-то врет самому себе и начинает творить нелепицу, ничего общего не имеющую с чистотой божественного танца. Так, совсем недавно, она выгнала девушку, которая упорно тащила в шахрэ движения из других, куда более откровенных и завлекательных танцев…
Уж после, когда мы переодевались, девчонки сочли за благо дать мне советы. Я никак не могла переодеться – все толкались, хихикали и взвизгивали мне прямо в ухо.
– Богиня танца станцует для красавца-принца!
– Восточный властитель сердец! Поосторожней с ним, Мирка, как бы не похитил и не сделал своей наложницей.
– Главное, не забудь телефончик дать.
– А еще лучше взять.
– И обязательно с ним сфоткайся – в Зеркале все от зависти лопнут!
– Бога ради, – не выдержав, проворчала я. – Он не собирается на мне жениться! Угомонитесь. Наверняка что-то связано с выступлениями, раз они с Ильрэз друзья.
Девчонки загомонили, укоряя меня в пессимизме.
– А вдруг он влюбился с первого взгляда?
– О, моя светлоглазая красавица, я сражен наповал!
Девушки постарше только посмеивались. Вот же бабье стадо, как выражалась бабушка! С ума можно сойти, слушая их предположения. В общем, в коридор я вышла, смеясь над всей этой странной ситуацией. Наложница-замужница, ага. Едва поняв, что я не горю желанием им во всем подчиняться, мужчины остывали, а, узнав, что мне милей всего чтение книг, вышивка и посиделки с бабушкой за чаем, они теряли всякую надежду.
Гаяр ждал меня в вестибюле возле фонтана. Он кивнул, приглашая устроиться на диване, и я села, положив сумку с книгами рядом с собой.
– Чтобы не задерживать вас надолго, я перейду сразу к делу. Вы знаете древне-туарский?
На Радане и Туаре все прекрасно говорили на общем наречии, которое изучалось с детства вместе с «родным» языком. В любой школе давали возможность выбрать и третий язык, однако «дивноречье» в нашем голоде не преподавали, оно считалось слишком сложным и бесполезным.
– Древне-туарский – мой второй родной язык, – ответила я.
– Почему?
– По маминой линии были предки из Туара.
– Понятно. Хорошо. А что насчет перевода и написания символов?
– Я знаю их отлично, и писать тоже умею.
Он что-то сказал на современном туарском, который я тоже знала отлично, однако это слово было мне незнакомо, и пришлось робко улыбнуться в ответ.