Кладбище хранило в утренней тишине свои жуткие, тёмные тайны. И ангелы, ангелы мёртвых и забытых, они молчат. От их неслышной поступи всё в природе увядает, их дыхание порождает холодные, сильные ветра, их жестокий, твёрдый взгляд пронзает плоть, проникая в душу и останавливая сердце. Да, они молчат, в туманной, скрывающей от мира их тени тиши, восседают на истрескавшихся престолах.
Нагие ветви деревьев щёлкали, словно кости проклятых мертвецов, вселяя в живую душу лишь страх, тоску и скорбь. В тумане прячутся воспоминания, рождая жуткие, искажённые образы из бездны. Они всегда стремятся вернуться, ворваться в опустошённое, израненное сердце и причинить нестерпимую боль. Дин чувствовал это своим нутром. Ему не хватало воздуха.
От почти заросшего, мутного, старого пруда тянуло тиной. Ветер разносил запах прелой, гниющей листвы и сырости. Голова у шерифа начала слегка кружится, его подташнивало. Казалось, его желудок сжался в пульсирующий комок. Дин чувствовал, что здесь правит незримый кукловод и скоро, возможно через час после заката, когда тьма поглотит этот город, беспокойные мёртвые запоют свою песню, дань тлену и смерти, под неживой призмой призрачного лунного свечения.
Наконец Дин и Джим вышли за пределы старого городского кладбища.
– Как ты думаешь, почему его так назвали? – шумно вздохнув спросил молодой напарник.
– Кого?
– Кладбище, Дин. Почему его назвали Сансет Хоррор?
– У нас угрюмый городок, Джимми, – пожал плечами молодой шериф. – У нас и другое кладбище названо не менее жутко.
– Холод Могил, – тихо произнёс Джим, доставая пачку сигарет «Кэмел».
– Ты же бросил, – удивился Дин.
– С нашей работой нельзя не курить, – выдохнул Джим, выпуская сизый сигаретный дым в холодный и прозрачный ноябрьский воздух. – Что-то снега нет, хотя уже конец ноября.
– Да, – задумчиво сказал Дин. – В течении недели уже должен выпасть.
– Да, – неохотно кивнул Джимми. – Но раньше такого не было.
– Уже никогда не будет так, как было раньше. Мир меняется стремительно, я не успеваю за ним. Я чувствую это.
– Этот ужасный и непонятный город, – сквозь стиснутые зубы процедил Джим. – Кто же так города называет?
– Город могил. Ну что ж, ты прав. Жуткое название для города. И эти ангелы смерти… наш город словно бы отдаёт им вечную дань. Конец неизбежен. Он всегда близок и нужно помнить об этом…
– Давай не будем разговаривать не эту тему, а поедем выпить кофе в кафетерий «Эльза». Ты же знаешь, Рита его прекрасно готовит, – докурив сигарету предложил Джим.
– Послушай… Никому не говори о случившемся. Не надо наполнять паникой суеверных горожан. Их пугает уже одно название этого места-, – медленно и рассудительно сказал Дин своему помощнику, пропустив его предложение мимо ушей и пронзая его грозным неумолимым взглядом. Джим неохотно кивнул. – Вот и хорошо, что мы пришли к единому правильному мнению, а теперь поехали лучше к Нику в бар. Выпьем немного пива и заодно обсудим план дальнейших действий.
– Я больше не пью на службе Дин, – покачал головой Джимми.
– С каких это пор, старина?
– С сегодняшнего утра, но если хочешь, поехали в кафе и выпьем крепкого кофе что бы прочистить мысли.
– Ты хороший парень, Джимми. Ну что ж, поехали в кафе «Эльза» и выпьем по чашечке крепкого тёмного бодрящего кофе. Рита его и правда прекрасно готовит, – с улыбкой произнёс Дин. – Мы же с тобой друзья. Только главное запомни наш уговор, Джим. Пока что о произошедшем ни слова, – небрежно бросил Дин в последний раз, сурово взглянув на молодого напарника, после чего они торопливо пошли к машине.
Джим улыбнулся слегка отстранённо и ошеломлённо, впервые за это утро, нагрянувшее в Грейвс-Сити медленно и с опаской. Казалось, город ещё спал в тени исполинской ночи, уходящей на запад в поисках новых пристанищ.
4
Воздух, который мы вдыхаем, который проникает в нас и наше тело, никогда не бывает обычным и однородным. Он бывает ядовитым и горьким, с привкусом тлена и дыма, сладким и чистым, наполняющим наши лёгкие гармонией природы. Он бывает сырым и тяжёлым, заставляющим нас задыхаться. Но в нашем мире он не бывает мёртвым, по эту сторону бездны он всегда живой. Мёртвый воздух не травит, не причиняет боль, он не успокаивает больную грудь, не умиротворяет спящих. Он мёртв, отстранён от мира чувств и запахов. Он не несёт в себе череду призрачных воспоминаний, навеянных лёгкими ароматами. Он просто существует вне времени и пространства, вне ощущений и человеческого восприятия.