– Неприятного случая?! Пит, да как ты можешь…
– Замолчи. Достаточно сцен, – прошипел молодой человек сильно дёрнув её за руку. – Тебя могут принять за сумасшедшую. А я не хочу, чтобы моя сестра и я были так опозорены перед жителями нашего города.
Девушка потупила взгляд, слёзы, сверкая, сами текли по её румяным щекам. Её била мелкая нервная дрожь.
– Кто это? – негромко спросил Джим у Дина. Он не мог оторвать взгляд от одинокой девушки, оставшейся в непонимании и горе. Ему хотелось пожалеть её, успокоить согреть душевным теплом. Он чувствовал в ней что-то сродни себе, ведь он тоже был одинок, его мысли и переживания всегда оставались непонятыми и вскоре забывались окружающими, а некоторые чувства даже вызывали насмешку.
Дин вздрогнул. Голос друга вывел его из глубокой задумчивости, больше схожей с дремотой или состоянием транса.
– Питер и Виктория Стюарты. Брат с сестрой, – отпив кофе спокойно ответил он. – Кэтрин Сиетл, в девичестве Стюарт, их двоюродная сестра. Как видно, им ещё не сообщили о её смерти. Жаль девчушку, ей будет сложно пережить ещё одно потрясение.
– Ей сейчас тяжело. Даже брат не может её поддержать, он лишь заставляет её молчать.
– Я согласен с Питом. Не стоит рыдать в общественном месте в нашем то городе. Слухи здесь появляются из ниоткуда и долго живут в памяти людей.
Джим с ужасом посмотрел на Дина, вновь погрузившегося в свои невесёлые, гнетущие размышления. Неслышно и незаметно воспоминания подкрались и к его сердцу, но он попытался вновь отбросить их в бездну былого.
– Я кажется знаю с кого следует начать расследование. Пока отец Луиса не в состоянии говорить с нами от пережитого, мы допросим первого и самого главного подозреваемого, – словно смотря в пустоту сказал Дин. – Как я сразу не догадался? В руках Луиса лежала роза Афродита. С такой же розой в руках сегодня утром я встретил Израила. Он сказал мне, что случилось нечто страшное. Он не мог знать в тот момент о произошедшем, если лично не присутствовал при совершении преступления. Даже если он не убивал, то он может знать кто это сделал и навести нас на верный след. Решено. С него и начнём.
– Дин, тебе он всегда не нравился. Не спорю, Израил странный и, зачастую, пугающий, но он не способен на убийство. Я бы лучше поискал нечто похожее в архивах. Ещё неплохо было бы изучить книгу, после того, как её осмотрят эксперты.
– Не спорю, это нам тоже не помешает. Но в итоге мы посмотрим, кто из нас окажется прав.
С этими словами Дин одним глотком прикончил свой кофе и откинулся на мягкую спинку стула. Джим печально, устало вздохнул и потянулся в карман за сигаретой.
Этот затерянный в лесах город хранит множество забытых, истлевших в бесконечном потоке времени тайн. Тайн настолько жутких, что в страхе дрогнет даже самое храброе сердце. Маленький, малоизвестный городок на окраине, в котором все жители стали звеньями одной гигантской, нескончаемой цепи. Это забытое Богом, проклятое место словно поглощает в своё гнилое нутро наши истории и судьбы, превращая их в одно причудливое, неоднородное месиво. Оно вселяет в нашу душу первозданный страх и неконтролируемую, затягивающую в бездну, жажду смерти.
Часть 2.
Тени и сновидения.
1
Некогда цветущий и ухоженный сад ныне зачах и одичал. Сухие, скрюченные плети ядовитого плюща бережно укрывали, словно защищая от пагубного воздействия внешнего мира, старинные истрескавшиеся статуи. Дожди и ветер оставили лишь смутные, безликие формы, напоминавшие скорбно о былой роскоши и угасшем величии. Из неясный очертаний, похожих на запутанные образы сновидений, иногда проступали печальные ангелы с пустыми каменными глазами. От чёрного, мутного пруда тянуло гнилью. Маленькая, причудливая жизнь таилась в его водах и готовилась к долгой, унылой зиме.
Старинная усадьба пришла в запустенье: крыша над главным залом уже обвалилась, стёкла в оранжерее приобрели жёлто-зелёный оттенок и потрескались во многих местах, крошащиеся, могучие стены поросли диким плющом, ползущим к запретному небу. Фонтан был разрушен, рассыпалась на мелкие составляющие юная дева держащая в руках кувшин, из которого некогда струилась, сверкая под солнцем, журчала вода. Прошлое поглотило это место, сковало статуи тревожным сном бурь. Жёсткая, сухая трава цепко держалась за аккуратные плиты, которыми были вымощены дорожки. Она тихо шептала, когда ветер небрежно касался её, пробуждая холодным дыханием. Вокруг непроходимой стеной стоял тёмный, грозный лес, скрывающий в сумраке гиблые, гнилые топи.