5
Джим стоял перед мощной, двустворчатой парадной дверью с небольшими трещинками на сверкающем лаке в старинный, фамильный особняк Самуэля Девидса неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Прекрасный, двухэтажный дом, обложенный серым камнем и окружённый роскошным, но ныне погружённым в глубокую зимнюю дремоту садом навевал уныние и печаль. Джим не знал, что скажет своему настоящему отцу, когда увидит его, как поступит. Ему было по-настоящему страшно. А вдруг отец не поверит ему и выгонит его за порог? Вдруг он подумает, что Джим просто сошёл с ума?
Он глубоко вздохнул, пытаясь собраться с силами и привести в порядок разрозненные, шумные стайки мыслей и робко постучал. В коридоре послышались неторопливые шаги и вскоре дверь открыл удивлённый, немного заспанный Самуэль. Это был высокий мужчина средних лет, крепкого телосложения, с бородой и непокладистыми прядями чёрных волос с серебристой, редкой проседью и синими, холодными, бездонными глазами. Он был в очках с чёрной оправой, серой, однотонной кофте с треугольным вырезом и чёрных, немного поношенных брюках.
– Что-то случилось, Джим? – взволнованно спросил Самуэль.
– Я… – растерянно начал молодой полицейский – Можно войти?
– Да, конечно, – приветливо улыбнувшись ответил Девидс и немного отошёл в сторону, жестом приглашая Джима войти внутрь и когда тот вошёл, то Самуэль громко захлопнув дверь повёл нежданного гостя по тёмным коридорам с множеством дверей в светлую просторную гостиную, сделанную и обставленную в серебристо-сиреневых тонах в замысловатом смешении модерна и викторианского стиля и выходящую окнами на аккуратную, тонущую в ярких цветах по весне террасу. Они сели друг напротив друга в высокие, удобные кресла. – О чём ты хотел со мной поговорить? – настороженно спросил Самуэль.
– О моей матери и о Вас, – пронзительно глядя собеседнику в глаза произнёс Джим.
– Откуда…? – начал Дэвидс, но молодой полицейский резко прервал его.
– Не важно. Сегодня я узнал имя настоящего отца. Да, дядя Сэм, Вы мой отец. Я шокирован не меньше вашего.
– О, Боже, – выдохнул тот устремив свой взгляд в пол. – Эти фамильные черты… Я часто думал об этом, догадывался, но всегда меня останавливала одна мысль. Она бы мне сказала, она бы не спрятала от меня моего ребёнка. Но я ошибался. Кто тебе рассказал об этом?
– Тот, кто должен был молчать, – сухо бросил Джим. – Тот, кто должен был хранить эту тайну, как и многие другие. А теперь я хочу всё узнать. Расскажи мне о вас с мамой… отец…
– Мне тогда было 19, – севшим голосом начал свой рассказ Сэм. – Я был молод, хотел увидеть мир, испытать свои силы. Моя сестра на тот момент состояла в браке уже 5 лет, но детей у них всё ещё не было. Отчаявшись окончательно они решили взять ребёнка из детского дома. Они выбрали твою мать. Ей было 12, её родители погибли в автокатастрофе. Она сразу же показалась мне чудной, маленькой фантазёркой. Я часто читал ей книжки перед сном и гулял по саду. Примерно через год моя сестра родила Марго, а я уехал в мир, большой и безумный. 5 лет меня не было дома. Долгих 5 лет я искал себя, своё призвание, любовь, но находил лишь выпивку, заливавшую пустоты внутри, глупых девок на ночь и карточные долги. Домой я вернулся разбитым и угнетённым, человеком, потерявшем в пучине будней себя. Но она… она вернула меня к жизни. К тому времени она повзрослела, стала настоящей красавицей. Среднего роста, хрупкая, очень худая, чёрные, непослушные волосы, вьющиеся на концах, смуглая кожа и серые бездонные глаза. Я тонул в них… Ей было 17, и она отличалась от других девушек. Она была кротка, воспитана, умна, но за всем этим благородством и нежностью скрывалась великая, неукротимая сила, живущая в большом, добром сердце вместе с непомерной жаждой жизни. После замужества она изменилась, погасла. Ты уже не видел её настоящей. Она словно бы сломалась, посерела и выцвела от давящих скорбью и болью лет. Это было больно видеть. Она могла бы быть музой писателя или художника, но судьба сыграла с ней злую шутку. Строга и требовательна, она так нуждалась в настоящей любви. Её размышления заставили меня иначе взглянуть на мир, заставили снова ожить. Часто мы беседовали с ней на разные философские темы, прогуливаясь по саду или просто наблюдая за звёздами с крыши нашего дома. Её мучали кошмары. Точнее один и тот же кошмар. Высокий человек в чрном с длинными белыми волосами и изумрудно-зелёными глазами. Он приходил к ней во сне каждую ночь всегда называя её Хеленой. Мне так хотелось её защитить, оградить от тьмы этого мира. Именно тогда я понял, что бесконечно сильно люблю её. Ты знаешь, после того, как она ушла от меня, я не нашёл ей замену в других женщинах. В тот день, когда я ей признался, шёл дождь. Мы были одни дома, копались в старинных архивах наших предков и пытались проследить историю её рода. Да, в нашей библиотеке хранятся семейные древа многих древних фамилий. Её корни можно было проследить до Хелены, вышедшей замуж за богатого метиса Эрика Филипса, державшего в городе лавку. Мы нашли её портрет. О, Элизабет! Она была словно отражением Хелены. Единственным различием было то, что у твоей матери кожа была смуглой, а не молочно белой. История её крови начиналась именно с этих имён, более ранних предков мы не нашли. Мы сидели в библиотеке, в полной тишине, когда я решил ей признаться в своих чувствах. Нужных слов не находилось и я… я просто поцеловал её… Да, так всё началось. Наши тайные встречи продолжались год. Это было прекрасное время, теперь я точно знаю, что лучших дней в моей жизни не было и не будет никогда. Это были встречи под покровом ночи и тайны, нечто страстное и сакральное. Но всё закончилось, когда она сказала, что её чувства ко мне остыли, что она полюбила другого, что отношения со мной были лишь безумием, ошибкой, что ей было бы лучше, если бы я уехал хотя бы на время. Верил ли я в это? И да, и нет. Я не хотел верить, не мог себе представить жизнь без неё, ведь именно она сделала моё существование ярким, помогла мне освободиться от оков будничной суеты и увидеть великий, бескрайний мир в полном его великолепии. И всё же я подчинился ей, выполнил её просьбу. Я уехал. Целых 2 года я скитался в толпе унылых серых лиц и когда вновь вернулся домой, она уже вышла замуж, тебе был уже год. Я не мог и представить себе, что она могла так со мной поступить, скрыть от меня моего ребёнка. Я ведь любил её больше жизни, был готов ради неё на всё, я хотел прожить с ней вечность, защищать её от боли и от слёз. Я её так и не забыл. Моё сердце всё ещё принадлежит ей. Она единственная женщина в моей жизни, за чьё счастье я бы отдал свою жизнь, – Сэм закрыл лицо руками, пытаясь выйти из этой болезненной, жуткой прострации, безумия, напетого страданием прошлого. – Не хочешь выпить? – резко посмотрев на Джима, отрешённо спросил он и, не дожидаясь ответа, немного шатающейся походкой пошёл на кухню за бутылкой виски и двумя стаканами.