Тьма сгустилась, и их силуэты растаяли в клубящемся сумраке. Перед Дином предстала вечная, первородная бездна во всём своём мрачном и праздном величии, холодная пустота. Он слышал, что из мрака его звала сестра, но нигде он не мог уловить ни малейшего движение или хотя бы обрывка призрачного образа. Наконец он увидел свет, такой мягкий и тёплый, из него рождалась лесная, извилистая дорога, окружённая пёстрыми, рыжими нимфами-деревьями и залитая медовыми, густыми, яркими лучами невидимого светила. Его сестра… она стояла там протягивая ему свою маленькую мягкую ручку. Он хотел обнять её, прижать к себе и никогда не отпускать, но не мог даже пошевелиться. Он стоял, а горькие, горячие слёзы стекали, сверкая по его щекам. Превозмогая неподъёмную, нереальную тяжесть и боль он смог протянуть к ней свою руку. Каждый миг это сна причинял ему страдания. Энни смеялась, так весело и задорно, но было что-то неестественное в этом смехе, механическое, что то, от чего даже в самых храбрых сердцах появлялось бесконтрольное и неосознанное чувство страха. Неожиданно тёплый, янтарный свет померк, лазурное, глубокое небо заволокли тучи, а с обликом Энни произошли ужасные изменения. Вскоре свет стал окончательно серым, лес помрачнел и потемнел. Теперь перед ним стояла та, которую он убил, та, чьё тело бережно сохранили в сонном природном забвении гнилые болота. На ней было, как и в тот день, короткое чёрное платье, колготки, изодранные в нескольких местах, ярко красная помада размазалась по щеке, тушь потекла, оставив чёрные разводы под глазами. Одной туфли на ней не было, вторая оскверняла взгляд тёмно алым, глубоким и насыщенным цветом. На её ноге она казалась кровью. На светлых, выбеленных волосах чёрной, отвратительной коркой застыла лесная грязь. Её некогда белая дешёвая шубейка из искусственного, полинялого меха, была усыпана пожухлой, отсыревшей листвой. Но серые, бездонные глаза её были полны страха и печали.
– Ты нечестив, – прошептал приятный женский голос из-за спины и он обернулся. Это была Николь в белом воздушном платье и массивных, чёрных ботинках, отдалённо напоминающих берцы, как и в прошлом его сне. За ней был бесконечный мрак и непроницаемая, клубящаяся пелена седого, густого тумана. Явившийся из света пейзаж здесь выцветал и превращался в призрачные, неясные очертания. Она стояла к нему очень близко, их тела почти соприкасались, а дурманящий, сладкий запах пионов, исходивший от неё, душил Дина. – Ты всего лишь кукла в их руках. Они не могут испытывать жалости. Они просто используют тебя. Они не знают пощады. Ты должен был умереть тогда, той ночью. Бездна хотела забрать тебя, но они оставили тебя в живых. Слишком уж щедрый дар с их стороны, не правда ли? А знаешь почему они не забрали тебя? Не вознесли к дороге сквозь пепельную пустыню? Лишь ты можешь убить Шута. Он избрал тебя своим жнецом очень давно. Без тебя Ангелам Смерти не справиться. Но лишь стоит тебе выполнить своё предназначение, ты умрёшь. Им безразличны все люди без исключения. Ты уже чувствуешь, что жизненные силы покидают с каждым днём, приближающим тебя к исполнению своей миссии. В глубине души ты понимаешь, что умираешь. Сейчас ты нужен им, но скоро всё кончится. Я показала тебе истину. Ты всего лишь безвольная марионетка в руках умелого Кукловода. Рано или поздно нити будут обрезаны, но, несмотря на твою помощь им, дорога пепла будет пуста. Ты будешь один среди беспокойных теней. Они не помогут тебе. Но я могу указать путь. Я могу тебя провести. Только отрекись от них, отрекись от Ангелов Смерти, – произнеся эти слова, она открыто и дерзко посмотрела на него своими серыми, как осеннее небо, холодными глазами.
– Ты врёшь! – в ярости закричал Дин, пытаясь сдержать слёзы, болезненно давившие ему на глаза. – Они избрали меня! И даже если бы я захотел отречься от них, они бы меня не оставили, демон! Другого пути нет.
– Я вижу, что в тебе говорит жажда мести, – устало отводя глаза, негромко сказала Николь. Казалось, что она сжалась, плечи её опустились, руки обмякли, на неё давила горесть поражения.– И всё же ты сделал свой выбор, – договорив она исчезла в сумрачной, серой дымке.
Он обернулся. Теперь свет исчез, тропинка и лес были погружены в графитовую тьму и касались бесцветно-серыми. Перед ним стояла бледная и кукольно красивая Энни. Лицо её было не по-детски серьёзным, что придавало её облику пугающий оттенок. Дин снова не мог пошевелиться. Лишённый сил и мужества, истерзанный жутким, безумным бредом он рухнул перед ней на колени и дал волю горьким, горячим слезам, душившим его. Да, он знал, что скоро умрёт, чувствовал это и был в некоторой степени счастлив. Он уверовал и теперь надеялся на прощение, на безболезненное существование после смерти.