Её очертания были рассеянными и нечёткими. Туман всё резче принимал очерченные контуры, и внезапно я узнала место и поняла, кто стоит передо мной. Сердце пустилось вскачь, и я ощутила моё лихорадочное дыхание.
Это был Адам. Он стоял в таинственном саду на большой лужайке. Его окружал рассеянный свет позднего лета, в воздухе была ряб, а на его губах играла нежная, знакомая улыбка.
— Адам, — крикнула я и побежала к нему.
Улыбка на его губах стала ещё лучезарнее. Он развёл руки в стороны, и я метнулась к нему.
Но как раз, когда я хотела броситься в его объятья, образ исчез, и я почувствовала на щеке холодный глиняный пол.
— Сельма? — спросила обеспокоенно Седони.
— Всё в порядке, — поднимаясь, ответила я. — Что случилось?
— Я не знаю, — растерянно сказала Седони. — Ты была недолго в Виннле, но не со мной. Я думала, что взяла тебя с собой, но ты оказалась где-то в другом месте. Это не сработало.
— Но я видела Адама, — ответила я. — Он был там.
Седони задумчиво посмотрела на меня.
— Предметы и существ ты можешь визуализировать в Виннле, только когда у тебя появится некоторая практика.
— Но он был там, — настаивала я. — Это было видение или сон?
— Думаю, своего рода сон, — Седони всё ещё задумчиво смотрела на меня. — На сегодня достаточно, — наконец сказала она. — Ты устала, и тебе лучше пойти поспать.
— Да, — задумчиво согласилась я и встала. — Наверное, так будет лучше.
Затем я сложила вещи и направилась в Тенненбоде.
— Что-то вы долго болели, — поприветствовал меня профессор Пфафф, когда я на следующий день вошла на его лекцию. Это был ясный и холодный зимний день в конце января.
— Да, — протянула я, надеясь, что меня не выдаст лёгкий бронзовый загар кожи. В Беларе было тепло, а солнце светило там постоянно. Хотя я и не проводила весь день на улице, но всё же солнечных лучей нельзя было избежать. — Но сейчас я снова здорова, — ответила я и села на своё место.
— Я рад, — ответил он, обводя взглядом полупустые ряды скамеек. — Вы не единственная, кого сразила болезнь. Нурии Гарсии Пэрез уже давно нет и Скара Энде, кажется, тоже тяжело больна. Как жаль, что при помощи магии нельзя побороть все микробы.
— Да, но я уверенна когда-нибудь друиды добьются того, что смогут лечить любую болезнь.
По крайней мере, я на это очень надеялась, потому что, если поиск Иерихонского эликсира будет и дальше таким бесплодным, мне ничего другого, кроме этой мысли, не останется.
— Я надеюсь на это, — ответил господин Пфафф. — Очень надеюсь, — он прошёл к своей кафедре и повысил голос. — Хотя многие студенты болеют, мы всё же продолжим работать над тем, чтобы расширить знания и навыки присутствующих. После того, как мы долгое время занимались выдающимися деятелями этой области, сегодня мы сосредоточимся на общей истории водной теории и её значении для Объединённого Магического Союза. Этой темой мы будем заниматься до конца семестра, и я советую вам хорошо следить за материалом, потому что на экзамене, в конце семестра, я буду проверять именно эти знания, — он раскачивался взад и вперёд, так что его большие усы затряслись. — В практике сегодняшнего мероприятия мы продолжим развивать вашу мелкую моторику.
Он прошёл к большому столу за кафедрой и указал на дрозда изо льда, сидящего на ветке. Он казался почти живым.
— Если вы подойдёте ближе, то увидите, что этот дрозд не только выглядит как настоящий, его внутренние органы тоже воссозданы как в природе. Сегодня вы займётесь этим заданием, и как особенный кульминационный момент этого ряда упражнений я рад сообщить, что в нашем курсе есть два студента, у которых обнаружилась наклонность к пятому элементу. Это, во-первых, Адам Торрел, который, к сожалению, отсутствует, и во-вторых, Сельма Каспари.
Я вздрогнула, в то время как профессор Пфафф продолжил.
— Для этих студентов особая задача состоит в том, чтобы до конца семестра пробудить к жизни воссозданных по природе дроздов. Поэтому тем более важно, чтобы не было сделано никаких анатомических ошибок. В противном случае, для дроздов это будет не особо приятно, — профессор Пфафф с надеждой улыбнулся, посмотрев на меня, и мне стало не по себе.
Копия дрозда у меня, безусловно, получится, даже если анатомически правильные детали потребуют моей полной концентрации. Но пробудить дрозда к жизни — этого я от себя не ожидала и даже не осознавала того факта, что умею делать нечто подобное. Сейчас мне, в любом случае, казалось это невозможным, потому что мои мысли зациклились лишь на одном, у Адама тоже есть склонность к пятому элементу. Да, он уже всегда был очень хорош, но никогда не упоминал, что в его семье есть такая склонность.
Профессор Пфаф начал рассказывать о том, как была основана наука водной теории и как в качестве академической дисциплины она становилась всё более значимой. Я слушала не долго, потом мои мысли обратились к дрозду, и я не отрывала взгляда от животного изо льда, пытаясь представить, как в его крылья вольётся жизнь и как он будет выглядеть, если маленькие, сверкающие глазки внезапно начнут моргать.
Ближе к вечеру я встретилась с Лоренцем и Лианой, и мы вместе направились на виллу дель Маре. Я не забыла, что пообещала Парэлсусу вытащить Константина Кронворта из его мрачных мыслей. Пока ещё мне не удалось этого сделать, но, по правде говоря, я боялась встретиться с ним, потому что похоже, он затягивал меня в свои эмоциональные глубины, и нам обоим было не на пользу, когда мы погружались в наше горе.
Когда мы вошли на виллу дель Маре, там оказалось много народу. Официанты суетливо спешили туда-сюда, из всего мира маги прибывали из длинного ряда дверей и теснились вокруг последних свободных мест.
— Профессор Пошер всё же прибавил темп, — вздохнул Лоренц. — Мне уже сняться сны, как я направляю ветровые течения в разные стороны.
— У нас тоже самое с профессором Боргиен, — ответила Лиана, когда мы протискивались мимо нескольких полных столов, чтобы добраться до балюстрады, где всегда сидел и смотрел на море Константин Кровнорт. — В настоящее время мы работаем над созданием огня, который не выделяет тепла.
— Значит, это световой шар, — сказал Лоренц.
— Нет, световой шар ничего не может воспламенить, а вот холодный огонь всё ещё может сжечь, — ответила Лиана, как будто в последнее время уже слишком часто слышала это объяснение.
— Я тебе не завидую, — вздохнул Лоренц, пока мы ждали, когда встанет небольшая группа фавнов и освободит нам дорогу. — Ну а как там у тебя, Сельма?
— Плохо, — удручённо ответила я. — Я до конца семестра должна пробудить к жизни дрозда.
— Ничего себе! — воскликнул Лоренц.
— Что-то они слишком шустрые, — согласилась Лиана и хотела сказать что-то ещё, но внезапно замолчала.
За столом, где обычно сидел Константин Кронворт, теперь расположилась парочка, влюблённо глядя друг другу в глаза.
Помимо того, что мне всё ещё было сложно выносить вид влюблённых, меня глубоко потряс тот факт, что Константина Кровнворта здесь нет.
— С ним же ничего не случилось? — забеспокоился Лоренц.
— Может он снова вернулся в одну из этих одиноких хижин, когда здешняя суматоха стала для него слишком? — предположила Лиана, пытаясь успокоить Лоренца.
— Скорее всего, именно так и есть, — согласилась я с Лианой.
И так мы не солоно хлебавши вернулись в Шёнефельде.
Угрозы
В конце недели у меня закончились все силы. Я так сильно сосредоточилась на том, чтобы до пятницы создать изо льда точную копию дрозда. Он был изящным, хрупким и выглядел как настоящий, даже внутренние органы были созданы анатомически верно. В конце урока водной теории профессор Пфафф впервые за несколько недель мной гордился и был доволен результатами. Когда мы отнесли наши экспонаты в холодильную камеру, я облегчённо вздохнула.
Работа далась мне не так легко, это скорее была борьба, где я час за часом ожесточённо боролась самой с собой, потому что, чтобы вернуть силы, немного уменьшила количество эссенции колючей функии, но вместе с силами, также вернулась парализующая боль, и я с большим трудом пережила эту неделю.