Кто же это такой, старичок-то? Вовсе не Партком Парткомыч. Отнюдь нет.
После его ухода полковник и генерал вздохнули свободно, полной грудью. Буквально, да. До этого дышали тихонько, как мыши под веником, а теперь что, теперь не страшно.
А было страшно? Генералу? Полковнику? Нет, конечно. Ну, чуть-чуть. Как страшно любому человеку рядом со снарядом времён Великой Отечественной, снарядом, найденном во время рытья котлована для нового дома. Оно хоть и наш, снаряд, и времени много прошло, а ну, как рванёт?
Но пронесло. Можно перевести дух.
— Вот так, Михаил Владленович. Переходим ко второму пункту — сказал Тритьяков с подъёмом. — Вам приходится частенько бывать в Москве, не так ли?
— Ну… да, пожалуй.
— Не тяжело? Туда-сюда, туда-сюда?
— Нет, не очень. У нас хороший поезд. Вечером выехал, утром приехал.
— Поезд да, конечно. «Черноземье». Сам на нём не раз ездил. Но это все-таки время, хлопоты. Да и здесь, в Москве… Гостиницы…
— В Москве прекрасные гостиницы, — сказал я.
— Не спорю, вы у нас известный москвич. Михаил Владленович частенько останавливается в «Москве», — пояснил он Миколчуку. Будто тот не знает: я ведь бронирую гостиницу через Спорткомитет. Впрочем, последнее время — напрямую. Наладил личные контакты с администрацией. Подписка на «Поиск», заграничные пустячки… Да я и сам потихоньку стал достопримечательностью «Москвы», и посетители ресторана искали глазами столик, за которым я нередко принимал гостей. Как же, победитель Фишера!
— Но гостиница хорошо, а свой дом лучше, — продолжил генерал. — Принято решение: вам, трехкратному чемпиону, выделить квартиру в Москве.
Что-то сегодня без конца без меня меня женят: то на турнир отправляют, то вот квартиру в Москве выделяют.
— У меня уже есть дом.
— В Чернозёмске? — Тритьяков сделал вид, что не знает.
— В Сосновке. Тихое, спокойное, воздушное место, двадцать минут до города. Меня вполне устраивает, знаете ли.
— И пусть устраивает, Михаил Владленович, пусть устраивает. Мы этот дом оформим, как загородную дачу. А квартира в Москве — отдельно. Можете жить, где хотите. В Сосновке — пожалуйста! В столице — пожалуйста! Поверьте, Михаил Владленович, подобные предложения кому попало не делают. Вас ценят, вам оказывают доверие!
Люблю, когда ценят, но не люблю, когда оказывают доверие. Что значит — оказывают доверие? А потом, с утратой доверия, фить-фить на выход?
Но сказал другое.
— Это неожиданно. Я должен немного подумать.
— Ну, разумеется, разумеется. А пока я хочу показать ту жилплощадь, которая предназначается вам, — он тоже встал. На этот раз Миколчук вскочил. Так и должно, когда поднимается старший по званию.
— Минуточку. Минуточку, товарищи. Я ведь не знаю никаких подробностей о предстоящем турнире. Что, где, когда?
— На эту тему у нас будет предметный разговор завтра, в Спорткомитете, в шестнадцать ноль-ноль, — сказал Миколчук, и дал мне папочку, простенькую, тонкого коричневого картона, на тесёмках. — Здесь материал для ознакомления. Не потеряйте — это для служебного пользования.
И мы с генералом спустились к выходу, оставив Миколчука в кабинете.
Нас ждала «Волга». Серая. Водитель, сержант, тронул, не спрашивая. Видно, знал заранее, куда.
Но мне никто ничего не говорил. Готовят сюрприз.
Я по сторонам не смотрел. Все равно Москву я знаю чуть-чуть. На один процент. И то не факт — Москва огромна.
— Ехать недолго, — успокоил генерал.
И я успокоился. Раскрыл папочку.
Нет, не сказать, что я совсем ничего не знал о предстоящем турнире. Знал. В общих чертах. Слушал новости — Би-би-си, Немецкую Волну, Голос Америки. Наших, конечно, тоже слушал, но у нас об этом помалкивали. И в «Советском Спорте» тоже не писали.
Итак, шахматная Олимпиада будет в Израиле, в Хайфе, и Советский Союз, страны Варшавского Договора и арабские страны её бойкотируют. Настолько бойкотируют, что делают вид, будто и нет никакой шахматной Олимпиады.
Ливия объявила контр-Олимпиаду. Но и её Советский Союз и страны Варшавского Договора в упор не замечают. А едут лишь арабские страны и какие-то странные команды. Ни одного гроссмейстера. Да и мастеров то ли два, то ли полтора. Уровень первенства водокачки. В общем, получалось смешно. А Каддафи не желал быть смешным. И организовал Турнир Мира. Величайший турнир в истории шахмат. Пригласив лучших из лучших — и тем самым обезглавив Олимпиаду в Хайфе. Сделав смешным Израиль.