С соперниками мы обменялись коротенькими моргенами. Между собой они говорили больше — тут все друг друга знают, на турнирах встречались не раз, не два и не пять. А я в таких эмпиреях человек новый. Хотя и обладатель очень высокого рейтинга, но что рейтинг, личные знакомства важнее.
Ничего, познакомимся. За два-то с половиной месяца.
Стюардесс в самолете нет, это вам не «Аэрофлот». Вместо симпатичных девушек в синей форме — сержанты. Впрочем, мундиры на них сидят хорошо.
Нет, вина не предлагают. Водки тоже. Только безалкогольные напитки. Минеральную воду. Да, да, боржом! Натуральный советский боржом! Не думаю, что специально для меня, просто наша внешняя торговля порой творит чудеса. Я слышал, что в Танзанию как-то отправили партию валенок. Зачем? Не знаю. Кто их купил — тоже не знаю. Но факт есть факт: я сижу у окна и пью боржом из разового картонного стаканчика, гляжу в иллюминатор, и вижу под крылом самолета море песка. Океан песка. Потому что внизу — знаменитая Сахара. По которой когда-то бродили стада антилоп, водились львы и слоны, но это было давно, во времена первых фараонов. Сейчас это пустыня, но дайте срок — и Сахара станет самым цветущим местом на Земле! Вождь Ливийской Революции победит и пустыню! Так написано в брошюрке, что мне дали в самолете.
Оно бы и хорошо — победить пустыню. Чтобы внизу была многажды описанная Жюлем Верном, Буссенаром и прочими беллетристами саванна, населённая слонами, туземцами и отважными путешественниками. Но, опасаюсь, в двадцатом веке не получится. Вряд ли. Может быть, позже.
И я представил, как с помощью антигравитатора поднимаются в воздух огромные айсберги, которые только мешают судоходству, поднимаются и переносятся сюда, в Сахару. Посреди знойной пустыни в ложах высохших сотни тысяч лет назад озёр появляется массивы льда, миллиарды тонн пресной воды. За какое время он растает? Сухие ветры будут жадно поглощать испаряющуюся влагу, но, поглотив, станут не такими уж и сухими. А там в озеро доставят новый айсберг, и ещё, и ещё, и ещё…
От сладких грёз меня отвлекло поведение самолета. И уши заложило, и земля ближе.
Похоже, идём на посадку.
Надеюсь.
Летели, летели — и сели.
Нет, нормально сели. Тряхнуло немножко, вода в стаканчике расплескалась, но не страшно. В Сахаре всё сохнет быстро.
Трап на нашем самолете свой, собственный, OMMP. По нему и сошли на священную землю Джалу. Почему священную? А вся ливийская земля священная.
Воздух сухой, но пахнет, понятно, техникой. Моторы самолета медленно остывают, но запах прогресса, он и есть запах прогресса.
Подъехал автобус. Опять наш, опять советский, «ПАЗ». С виду новенький, но немножко в пыли.
Из него выскочили двое — именно выскочили, весело и энергично. Одинаковы с лица — почти. Поприветствовали нас на священной земле, и пригласили в автобус. О багаже не беспокойтесь, багаж вам доставят своевременно.
Ага, ага. Значит, будут досматривать. Искать оружие, наркотики, спирт и прочие неположенные вещи. В посольстве предупредили. Всё самое интересное я взял с собой в сумку на ремне. Нет, ни оружия, ни наркотиков, ни водки. Просто то, что должно быть под рукой в чужой стране. Документы и деньги.
Никто на мою сумку не покусился.
Сели. Поехали. Предупредили, что ехать недалеко, но сколько километров в ливийском недалеко, не сказали. А это важно: в салоне было все пятьдесят, если не шестьдесят. Воздух, конечно, обдувал из открытых окон, но надолго нас не хватит.
А надолго и не понадобилось. Город показался внезапно, вдруг. Небольшие глинобитные домики, домики побольше, и, наконец, дома из камня и даже бетона. Но немного. На вид — поселок городского типа, не больше. С гостиничкой, с домом культуры и прочими социально-бытовыми объектами. С мечетью, да.
К гостиничке мы и подъехали. Корочкой не покрылись, но начали подрумяниваться. Нет, не такая уж она и маленькая. Два этажа, но длинные. Небоскреб на боку. А сверху похожа, думаю, на букву Щ.
В гостиничке было прохладно, жалюзи на окнах приглушали свет до терпимого. И внутри она была куда лучше гостиниц наших райцентров. Чувствовалось, проектировал ее лучший ученик Корбюзье, а потом декоратор попользовался открытым счетом, не жалея денег заказчика.
Нас встретили радостно, как лучших друзей. Минута, другая, десятая — и я в своем покое.