Во-первых, язык. Париж был под немцами с лета сорокового до лета сорок четвертого года. Но немецкий язык парижане отвергают напрочь. Спрашиваю их о том, о сём, ничего секретного не выпытываю, обычные вопросы туриста, — каменеют лицом и говорят них ферштейн. Ну, ладно, немцы оккупанты. Согласен. Понимаю. Но и английский французы не привечают, а ведь союзники и только союзники освободили Францию от гитлеровцев. Но андестенд, говорят французы.
Ничего, подумал я. Огляделся. Нашел человека соответствующей внешности — и спросил по-арабски: уважаемый, где здесь то-то и то-то?
Совсем другое дело!
И далее всё пошло гладко.
Араб-таксист, пожилой (к незнакомым пожилым людям следует обращаться «уважаемый», учил меня шейх Дахир Саид Джилани) повёз меня в отель. Я спросил его, где можно поменять доллары. А есть, есть хорошее место, вот прямо по пути!
И в самом деле, курс в арабском обменнике оказался куда приятнее, чем в аэропорту.
Отель мой таксист не одобрил. Дороговато, сказал. Что делать, ответил я, значит, отель послан во испытание. Будь доволен и будешь доволен.
Таксист проникся.
Отель и в самом деле был не из лучших, но не я выбирал. Выбирало посольство. Какой забронировало, такой забронировало. Мол, им владеет сочувствующий нашей стране человек.
Я только рад, что есть сочувствующие нашей стране владельцы отелей, но… Но, право же, хотелось, чтобы это сочувствие выражалось в скидке, а не в наценке. Нет, средства мне позволяют, но тут дело принципа.
На стойке портье сказал, что мне уже звонили четырежды. С утра. Я попросил перевести звонок в номер. Но у вас номер без телефона, сказал портье. Ну так дайте с телефоном. Это будет стоить…
Будет, да. Сочувствующие французы.
И опять ничего. Переживу.
Поселился.
Переоделся в столичное. Знай наших!
Тут позвонил человек из посольства. Не спросил, как здоровье, как долетел, как разместился, а сразу к делу: в понедельник в девять сорок пять за мной заедут в отель по известному мне вопросу. Коротко и по существу.
Я ответил «так точно».
Потом — через коммутатор — заказал Чернозёмск. По срочному тарифу. Редакцию «Поиска», решив, что застать Лису и Пантеру в это время могу только здесь. Суббота и воскресенье в журнале рабочие дни. Суббота начинается в понедельник. Ну да, мы график построили под себя. Чтобы чуть легче с учебой было.
Наконец меня соединили. Ура, ура! Застал обеих.
Пощебетали, да. На сто двадцать франков. Говоришь, а телефонистка каждые десять франков напоминает, что денежка тю-тю. Бережливая нация — французы. Ну, и другая польза: осознаешь, что нас подслушивают. Хотя нужды напоминать нет. Советские люди убеждены: нас подслушивает враг. Да еще и не один. И друг тоже подслушивает: уверен, что распечатка разговора сегодня же ляжет на стол Кого Нужно. Бдительность — основа безопасности страны! И, сознавая это, мы говорили так, как следовало комсомольцам.
Ага.
По завершении разговора я немного взгрустнул. Но совсем немного. Уж скоро, скоро я вернусь к вам, печалью не тумань глаза…
И я заказал номер Бориса Васильевича. Он просил связаться, как приеду в Париж. Телефон дал. Вот я и связываюсь. Других планов у меня всё равно нет.
Спасский и здоровьем поинтересовался, и как долетел, и как устроился, а потом позвал на ужин в узком кругу парижских друзей. Просил непременно быть. Указал адрес. Небольшой ресторанчик, для парижан, а не для туристов.
Хорошо, сказал я. Буду.
Но до назначенного времени у меня было четыре часа. Четыре с половиной, если точно.
Ситуация: советский студент оказался в Париже. Городе мечты. И что ему делать четыре часа?
Уж точно не бездарно сидеть в гостинице.
И я вышел из номера.
У стойки портье меня взял в полон гражданин лет семидесяти. Представился графом Перовским и предложил услуги гида. Его русский был старомоден, видно, классический эмигрантский, но я ответил по-немецки, полагая, что граф язык этот должен знать превосходно. Спросил, как он представляет эту экскурсию.
Экзамен он выдержал, ответил на немецком (опять же старомодном) что у него автомобиль, и он покажет мне Париж для русского от русского. Пятьдесят франков в час.
Сошлись на тридцати — я хоть и не француз, но торговаться в Париже просто необходимо. Хотя мне думается, он и двадцати франкам был бы рад.
Впрочем, экскурсия меня не разочаровала. Посмотрели Улицу Могильщиков, улицу Феру, улицу Старой Голубятни, монастырь Кармелиток и прочие мушкетерские места. Граф, между прочим, заметил, что по нынешним временам мушкетеры отнюдь не благородные господа, отнюдь. Тот же Атос, солдат и опытный фехтовальщик, вызывает на дуэль юного штатского провинциала, где же тут благородство? Тем более, что провинциал, нечаянно толкнувший Атоса, извинился раз, извинился два, но Атосу этого мало. Очевидно хочет убить юношу. И Портос, и Арамис туда же. Дуэль профессионала с неопытным, юным провинциалом — велик ли подвиг?