Авенир достал из кармана пачку, отсчитал триста долларов и положил их на капот перед носом притихшего кредитора.
— Вот, спасибо. Я как раз хотел тебе отдать, надо было меня дослушать…
— Эй-эй! — остановил его Монумент.— Ты что это делаешь?
— Деньги отдаю, а что?
— Ты это неправильно делаешь! Дай сюда!
Он одной рукой сгреб «зеленые», другой приподнял голову Гарика за волосы и толстыми пальцами грубо впихнул деньги ему в рот и в нос. Авенир сочувственно поморщился.
— Теперь он тебе ничего не должен? — радостно крикнул в ухо Гарика Монумент.— Если должен — говори, не стесняйся! Я их тебе еще не туда засуну! Я, между прочим, до уголовки в ветеринарном училище учился! Со скотиной работать умею, не побрезгую!
Гарик молча сопел и боялся выплюнуть деньги.
— Порядок! — громовым голосом произнес Монумент и гулко хлопнул каменной ладонью по крупу клиента в области почек, так, что Гарик просел всем телом и едва не обмочился,— А ты, урод, если хочешь дальше прикидываться шлангом, должен похудеть! Поехали!
Настроение его было восстановлено почти полностью.
В машине он спросил Авенира:
— Откуда у тебя столько бабок? Играл, что ли?
— Я не хотел,— смутился Можаев.— В интересах дела пришлось…
— Ну конечно, какой базар… Я тоже вчера… В интересах дела… Одолжи сотню-другую на бензин?
Авенир щедро поделился выигрышем, и Грешников даже замурлыкал шлягер. Вот теперь он был счастлив на все сто! Можаев пересказал ему все происшествия вчерашней ночи. Почти все. Про Веронику умолчал. Слов подходящих не нашел.
— Любопытно… — прогудел опер, ворочая маленький руль огромными ручищами.— С парнем прозрачно. Он тебя выпас, узнал код, увидел, сколько на счету… Наверняка он следил за тобой весь вечер и подсчитал твой выигрыш. Никон же предупреждал!
— Я не ожидал так сразу…
— А как ты ожидал? Медленно? Вот с индейцем этим непонятно. Кой черт его понес тебя охранять?
— Может, он просто мимо шел?
— В Робин Гуда играл? Вряд ли. Ты у нас феномен — ты и думай. У меня с этим туго. Возьми ручку, запиши телефон. Это мой мобильник. Звони, если что. Только без интеллигентных глупостей, без «неудобно», понял? Не стремись сначала убедиться в собственной смерти.
Авенир послушно набросал на клочке бумаги номер телефона и добавил: «Позвонить, если что».
Они приехали. Посреди свалки бриллиантом сиял роскошный лимузин Отца Никона.
Грешников поскучнел, достал из кармана два пакетика с множеством зазубренных стальных кусочков и протянул их Авениру:
— Вот, посмотри. Труды нашей медэкспертизы. Это из Бормана, а это — из Михалыча…
Авенир высыпал осколки на ладонь, осторожно перебирал пальцем:
— Николаю Николаевичу не будем показывать?
Монумент фыркнул, как лошадь:
— Между прочим, с сегодняшнего дня я официально веду это дело. А Отец Никон — непосредственный фигурант. Он вроде бы мужик хороший, но пока не найдем убийцу…
Он сказал «не найдем» — и Авенир покраснел от гордости.
Один осколок привлек его внимание. Цветом, формой и структурой металла он явно выделялся среди остальных. Это была побуревшая узенькая полосочка, некогда правильной прямоугольной формы, а теперь изогнутая и перекрученная.
— Хорошо бы узнать, из чего это,— сказал он Монументу.— И сравнить с остальными.
— Сделаем…
Отец Никон поджидал их у своей машины. Темные круги под глазами говорили о бессонной ночи. Втроем они еще раз обошли место происшествия. Монумент был прав: никакой воронки. Так, слегка взрыт песок. Николай Николаевич показал место, где Борман должен был спрятать деньги.
— Мои люди тут все уже прочесали,— сказал он устало.— Глухо. Среди конкурентов замешательство, активных действий не ведут. У нас подвис один проект по загородной недвижимости, и без законного владельца я не могу его двинуть. Это лакомый кусочек, но никто пока не кинулся на него. Похоже, для всех смерть Бормана — неожиданность. По крайней мере, для тех, кто попал в поле моего зрения.
— И кто же теперь законный владелец? — поинтересовался Грешников.
— Сын Юрия Карповича,— поколебавшись, ответил Отец Никон.— Петруша Низовцев. Об этом официально еще не объявлено, но мне известно содержание завещания.
— Он совершеннолетний?
— Смешная ситуация. Будет совершеннолетним через неделю. Глупо учреждать опеку на неделю, да при нашей волоките и не успеть. Придется болтаться в подвешенном состоянии. Убытки колоссальные…
Он махнул рукой в отчаянии.
— А скажите, пожалуйста,— спросил Авенир,— Петруша уже вернулся домой?