Пролог
ВОР И СТОРОЖЕВОЙ ПЕС
В 1964 году, в то самое время, когда The Beatles готовили вторжение на волны американских радиостанций, Маршалл Маклюэн опубликовал работу «Понимание медиа. Внешние расширения человека» и мгновенно превратился из никому не известного учёного в звезду. Эта книга - пророческая, афористичная и сногсшибательная - была истинным продуктом 1960-х, десятилетия, ушедшего в прошлое, которое мы вспоминаем по «кислотным трипам»1, запускам ракет на Луну, путешествиям внутрь самого себя и по всему миру. «Понимание медиа» представляло собой, в сущности, пророчество, говорившее об исчезновении линейного мышления. Маклюэн заявил, что «электрические медиа» XX века - телефон, радио, кино и телевидение - позволили преодолеть тиранию печатного текста над нашими мыслями и чувствами. Наша изолированная, фрагментированная личность, на протяжении столетий вынужденная ограничиваться частным чтением напечатанных страниц, вновь обретала полноту, соединяясь с другими в глобальном эквиваленте родоплеменной деревни. Мы приближались к «стадии технологической симуляции сознания, когда творческий процесс познания коллективно и корпоративно расширен до масштабов всего человеческого общества».
Но даже на вершине своей славы «Понимание медиа» оставалось книгой, которую обсуждали чаще, чем читали. В наши дни она превратилась в культурную реликвию, а круг её читателей часто ограничен студентами университетов, изучающими вопросы медиа. Однако Маклюэн, шоумен ничуть не меньше, чем учёный, был мастером ярких фраз, и одна из них, возникшая из контекста всей книги, продолжает жить как самостоятельное высказывание: «Средство коммуникации есть сообщение». Однако, повторяя этот парадоксальный афоризм, мы часто забываем, что Маклюэн не просто признавал и приветствовал преобразующую силу новых коммуникационных технологий. Он озвучил предупреждение об угрозе, создаваемой этой силой, и о риске, связанном с нашей забывчивостью об этой угрозе. «Электрическая технология хозяйничает у нас дома, - писал он, - а мы немы, глухи, слепы и бесчувственны перед лицом её столкновения с технологией Гутенберга, на основе и по принципу которой сформирован весь американский образ жизни». Маклюэн понимал, что какое бы новое средство коммуникации ни появилось, люди естественным образом обращают внимание на содержание информации (контент), которое она в себе несёт. Они обращают внимание на новости, услышанные по телевизору, музыку на радиоволнах или слова, произнесённые собеседником при разговоре по телефону. Технология коммуникации, даже самая потрясающая, становится незаметной на фоне передаваемой с её помощью информации - фактов, развлекательного содержимого, инструкций и общения. Когда люди начинают спорить (как всегда) о том, хорош или плох эффект того или иного средства коммуникации, то предметом спора чаще всего служит его содержание. Энтузиасты восторгаются, а скептики его осуждают. Подобные споры возникали в отношении практически любого нового средства коммуникации, начиная с книг, выходивших из-под печатного пресса Гутенберга. Энтузиасты, по вполне уважительной причине, восхваляют потоки контента, доступного благодаря новой технологии. Для них это символ «демократизации» культуры. Скептики же, по не менее веским причинам, обсуждают грубость содержания, воспринимая его как сигнал «оболванивания». Рай для одной стороны - безжизненная пустыня для другой.
Последний раз подобные споры возникали в связи с Интернетом. Столкновения между энтузиастами и скептиками в отношении Всемирной сети продолжаются уже два десятка лет и происходят в десятках книг, статей, тысячах постов в блогах, видеоклипах и подкастах. Расхождение позиций достигло своего максимума: энтузиасты предвещают появление нового золотого века в области доступа к информации и сотрудничества, а скептики оплакивают наступление нового Средневековья, времени посредственности и самолюбования. Разумеется, споры были важны всегда (и в данном случае предмет спора не так важен). Но так как в данном случае спор затрагивает вопросы личной идеологии и вкуса, они зашли в тупик. Точки зрения стали всё более экстремальными, а нападки участников спора друг на друга приобрели личный характер. «Луддиты!» - смеётся энтузиаст. «Филистимляне!» - отвечает ему скептик. «Кассандра!» - «Поллианна!»2
И энтузиаст, и скептик упускают из виду одну важную вещь, замеченную Маклюэном: в долгосрочной перспективе содержание того или иного сообщения начинает определять наши мысли и действия значительно меньше, чем само сообщение. То или иное популярное средство коммуникации представляет собой наше окно наружу, в окружающий мир, и вовнутрь, в самих себя. Оно формирует то, что мы видим, и то, как мы это видим. Со временем, если мы пользуемся этим средством достаточно часто, оно меняет нас самих - как личности и как общество в целом. «Воздействие технологии происходит не на уровне мнений или понятий», - писал Макпюэн. Скорее, оно меняет «способы восприятия, последовательно, не встречая сопротивления»3. Конечно, эта фраза содержит в себе преувеличение, однако её основная мысль неизменна. Медиа творят чудеса или злые шутки с нашей нервной системой.