Первое время я даже фотографирую роскошные пейзажи, пока Тигран не делает мне замечание:
— Ты ведешь себя дико. Убери телефон.
И я следую его совету, хотя и не понимаю, чем могу его опозорить.
Когда мы выходим из магазина, на лице Тиграна расплывается счастливая улыбка:
— Завтра с утра начну тебя учить кататься на лыжах. Сам.
— Я боюсь немного, — признаюсь мужу, но, наткнувшись на его взгляд, тут же опускаю глаза, — но я уверена что у меня получится.
— Вот и хорошо. Ты молодая и здоровая женщина. Спорт тебе полезен.
День проходит сказочно: мы много гуляем, отдыхаем в крошечном кафе с видом на горы, а потом, на террасе, куда выходит наш роскошный номер, долго лежим в креслах, завернувшись в теплые пледы. Вокруг горят свечи, я пью чай, а Тигран — красное вино. На улице прохладно, и острый свежий воздух щекочет ноздри. Вдали гаснут какие-то огни, по горам гуляет ветер, а над головой сверкает яркое звездное небо. И, сейчас, в эту самую секунду, мне так хорошо, что не хочется чтобы этот вечер когда-нибудь закончился.
На следующее утро, позавтракав, мы переодеваемся в костюмы. Мне хочется оттянуть этот момент, потому что я точно знаю: ничем хорошим мое обучение не закончится. Но кто я такая чтобы спорить с мужем? Тигран не тот человек кто уступает. Он очень жесткий, уверенный в себе и очень умный.
Когда мы подходим к трассе, мне и вовсе становится нехорошо: к страху примешивается головокружение. Пока еще я себя контролирую, да и признаваться в плохом самочувствии мне не хочется. Мне страшно показать свою слабость.
Тигран мне долго объясняет как кататься, как держать палки, что нужно сгибать колени. Для него — человека, который с юности на лыжах, это все естественно, что же касается меня…
Я училась кататься в школе, но мы это делали на стадионе, по кругу. А чтобы с горки…
— Тигран, может не надо?
— Это самая безопасная трасса! Ты даже если упадешь, ничего не будет!
Да будет, боже ж мой. Но я только киваю и, глубоко вздохнув, отталкиваюсь палками. Я еду вниз, согнув колени, думая в ужасе о том, что скорость неумолимо увеличивается. И я не знаю как тормозить, да и вообще мне дурно, я едва держусь чтобы не завалиться на бок.
Внизу какие-то елки, я слышу как Тигран что-то кричит мне, но я уже не контролирую спуск. Да и контролировала ли я его до этого? Меня накрывает паника, я роняю одну из палок, а через секунду картинка меркнет, зато тело охватывает острая боль.
Я прихожу в себя в клинике. Костюм снят, я лежу в палате, рядом суетятся мужчина и женщина в белых халатах, а чуть поодаль, на пороге, Тигран разговаривает с каким-то мужчиной. А мне плохо. Жутко болит голова и, что еще страшнее — живот. Так сильно, что на глазах наворачиваются слезы.
Увидев что я очнулась, Тигран подходит к кровати, и по его злому лицу я понимаю что произошло что-то плохое, даже непоправимое. Но я боюсь спросить, потому что ответ я знаю и так.
— Я думал что ты более здоровая, — мрачно произносит, глядя на меня как-то уничижительно что ли.
— Что с моим ребенком? — в горле появляется комок.
— Ты его выкинула. — презрительно сообщает и выходит из палаты. А я начинаю реветь. Мне жалко себя, жалко ребенка. Мне кажется, моя жизнь закончена.
И я оказалась права: лучше бы я в тот день умерла вместе с неродившимся ребенком.
Глава 4. Лиля. Диагноз
Надо ли говорить что я теперь ненавижу Швейцарию? Хотя причем тут эта чудесная страна? Как она виновата в моем несчастье?
Но кого-то винить все равно нужно. Винить что ребенок, которого я так ждала… Его не будет. И от одной только мысли об этом я снова и снова начинаю плакать. Помимо Швейцарии я ненавижу еще и себя. Мое тело несовершенно, как и я сама, вся.
Тигран тоже не в настроении. Он больше не улыбается, не шутит. Он даже почти не разговаривает со мной, только с врачами, а я даже не знаю свой диагноз. Пока я в клинике, он постоянно приходит, но смотрит осуждающе, сжав бледные губы, ссутулив широкие плечи. Чувствует ли он свою вину? Не знаю. Но он явно считает, что проблема прежде всего во мне.
Обратно в Москву мы летим молча. Тигран всю дорогу читает какой-то журнал, а я смотрю в круглое окошко. Мне кажется, что как только мы приземлимся, он подаст на развод, выгонит меня в три шеи. Мне страшно от одной мысли об этом. Наконец перед самой посадкой Тигран вдруг нежно целует меня в висок и произносит, совсем тихо:
— Ничего, Лиля, в Москве хорошие врачи, все будет нормально. Тебя пролечат, еще забеременеешь.
— Пролечат? — внутри что-то сжимается, а в голове вспыхивает очевидная мысль: мы с Тиграном видим ситуацию совершенно по-разному. И если я переживаю за неродившегося ребенка, то он беспокоится о моей возможности забеременеть в принципе! — Подожди, ты хочешь сказать что я могу стать…