Глядя на эти приготовления, Ербол рассмеялся:
— Что это они выстроились? Поминанье, что ли, читать собираются?
Шаке тоже удивился:
— И встали отдельно от всех… Отделились от народа, как козы от овец! Зачем это?
Асылбек, сам бывший волостной, объяснил причину такой суматохи:
— Начальства ждут… Ояз приехать должен… Да вон, смотрите, уже и повозки видны!
По ровной зеленой долине к юртам неслись вскачь шесть-семь повозок, звеня колокольчиками. Впереди сломя голову скакала целая толпа шабарманов и стражников, поднимая на весь Балкыбек шум и топот, как на большой байге.
— Какой ояз! Тут целая куча начальства едет! — заметил Абай.
Шаке, который тоже побывал здесь несколько дней назад и знал все новости от своего брата Шубара, нового волостного, подтвердил:
— Говорили, что приедут два ояза нашей области — и наш семипалатинский уездный, и каркаралинский… Наверное, это они…
Действительно, две большие повозки отделились от остальных и остановились у юрт. Уездные начальники направились к входу, волостные и толмачи потянулись за ними, разбившись на две кучки, а старшины и шабарманы поскакали в разных направлениях, не разбирая дороги, ругая каждого встречного и размахивая нагайками.
— От сумасшедшего лучше подальше держаться, — сказал Ербол, тронув коня. — Поедем-ка в сторону, они от одного вида начальства одурели!
Им пришлось долго разыскивать свои юрты. Баймагамбет, Мамырказ и Казакпай метались по сторонам, расспрашивая всех, где стоят юрты сыновей Кунанбая. Баймагамбет первым вернулся к спутникам с сообщением:
— Юрту Такежана нашли!
— У него останавливаться не будем, — коротко ответил Абай.
Потом прискакал Казакпай:
— Ха! Здесь аул Исхака! Остановиться туда будем, Абай? — сказал он, забавно ломая казахские слова: за многие годы он так и не научился хорошо говорить по-казахски.
Абай также коротко отказался. Ербол пояснил остальным:
— Нынче он — волостной Кзыл-Молинской волости, зачем быть обузой чужому роду?..
Братья-волостные расположили свои юрты в одной линии: следующая стоянка принадлежала внуку Кунанбая Шубару, новому волостному Чингисской волости. Он сам выехал к родным на рыжем иноходце. Это был высокий и широкоплечий жигит с правильными чертами лица, Чуть заметно тронутого оспой. Для избрания в волостные ему не хватало двух лет, но иргизбаи записали его двадцатишестилетним и выдвинули на эту должность: несмотря на молодость, он был грамотнее и образованнее других и, проучившись у Габитхана около десяти лет, мог даже получить звание муллы. Не довольствуясь этим, он, по примеру Абая, выучился по-русски у своего толмача. Решительный, деятельный, смелый, он выделялся среди сверстников и на сборах нередко давал направление спорам и решениям. Старшие родичи поручали ему на выборах и переговоры с русским начальством.
Шубар громко отдал дяде салем и тут же пригласил его:
— Абай-ага, вот наши юрты, зачем вы едете мимо? Останавливайтесь все у нас!
Абай приветливо поздоровался с ним, поздравил с избранием на должность в таком молодом возрасте, но отказался.
— Ты теперь человек должностной, у тебя много хлопот. Вокруг твоей юрты суматохи достаточно — тут и приезжее начальство, и жалобщики, и ходатаи, и, наконец, близкие друзья. А мы привыкли не стеснять себя, рано ложимся, поздно встаем… Нам удобнее будет у Оспана, разреши нам поехать к нему…
Шубару было немного досадно, что Абай отказался от его гостеприимства, но упрашивать он не стал.
— Тогда я хотел бы сказать вам несколько слов, Абай-ага, — задержал он дядю, пропуская вперед всех остальных. — Сейчас, когда приехал ояз, мы, волостные, вошли вместе с ним в Гостиную юрту. Он сразу спросил: «Приехал ли на съезд Ибрагим Кунанбаевич?» Это нас сильно обрадовало, я первый ответил: «Да, он здесь, придет к вам поздороваться…»