Наконец показался и он. Но как он был непохож на других побежденных! Никто не осмеливался тронуть его. Божей вышел сам, без понуждения. Малахай из лисьих лапок не был сбит с головы, и одежда не была изодрана, как у других. Иргизбаи только сопровождали его, сомкнувшись вокруг тесным кольцом.
Стегнув коня, Кунанбай вплотную подъехал к Божею. Байсал, не отстававший от Кунанбая, тоже приблизился, тронув коня. Кунанбай громко приказал Майбасару и Камысбаю:
— В плети!
Камысбай и Жумагул кинулись к Божею, сбили его с ног и повалили на землю.
— В плети его! Стаскивайте с него одежду и бейте! — ревел Кунанбай, наседая конем.
— Чтоб твой глаз вытек! Э, Кунанбай, духи предков проклянут тебя!.. — дико вскрикнул Божей.
Но его повалили, стащили шубу и чапан. Камысбай наотмашь занес плеть. Спина и поясница Божея были обнажены, белое его тело лежало перед конем Кунанбая. Толпа мгновенно смолкла. Наступила мертвая тишина.
Плеть Камысбая со всего размаху опустилась вниз. Вдруг кто-то рванулся вперед, бросился на Божея и прикрыл его своим телом.
Это был Пушарбай из племени Котибак — ровесник и друг Божея.
— Довольно, довольно, Кунанбай!.. Араша!.. Араша!..{44} — кричал он.
Это привело Кунанбая в неистовство, он весь вскипел и в диком бешенстве стал крутить плеткой, крича:
— Плетьми его самого! Бейте его, собаку!
— Посмей только! — раздался сильный, властный голос рядом с ним.
Это был Байсал. Кунанбай резко обернулся и впился в него взглядом. Изменившееся лицо Байсала говорило слишком много. И все же Кунанбай не отступил.
— Бейте! Обоих бейте! — еще раз крикнул он.
Иргизбаи во главе с Майбасаром принялись за дело. Град ударов посыпался на Божея и Пушарбая.
Байсал, не слезая с коня, рванулся вперед и, нагнувшись, отшвырнул Майбасара.
— Котибак! Котибак! За мной, Котибак! — выкрикнул он родовой клич, и все котибаки дрогнули от этого, призыва. Большой толпой они отделились от Кунанбая и перешли на сторону жигитеков.
Те были уже подавлены, беспомощны и не могли присоединиться к Байсалу. Бой не возобновился. Но всем стало ясно, что Байсал оскорблен за Божея, за Пушарбая, за весь род и что в злобе и возмущении он круто повернул на сторону жигитеков.
Поняв это, жигиты и посыльные Майбасара не посмели продолжать избиение. Они отошли от Божея и дали ему подняться на ноги.
Встав с земли, Божей с бешенством крикнул в спину отъезжавшему Кунанбаю:
— Эй, Кунанбай! Я от пули тебя уберег, а ты в пламя меня бросил!.. Ты еще вспомнишь об этом!
Кунанбай собрал всех своих людей, оставшихся с ним после ухода котибаков, и в окружении все еще многочисленного отряда повернул обратно к Карашокы.
В пути
1
Закатный час. Сумерки сгущаются. Кажется, что ночь рождается во всех углах дома и, выползая оттуда, поднимается к потолку, нависая темным облаком.
Дом Улжан самый большой в зимовье Жидебай. Гостеприимный, просторный, он весь украшен коврами, кошмами, алаша{45}. В нем Абай живет со своей бабушкой и матерью.
Светильник еще не зажжен. Дома почти никого нет — все хозяйничают и хлопочут на дворе. Просторная комната, необычно пустая, кажется покинутой. Абай стоит на коленях у окна, выходящего на хребты Чингиса. Подперев подбородок руками, он облокотился на подоконник.
Направо, на постели, разостланной на полу, сидит Зере, раскачивая коленом люльку своей маленькой внучки Камшат, дочери Айгуз. Старушка, как всегда, напевает колыбельную песенку. Песня тоже стара, старее бабушки. Кроме Зере, никто ее не поет, и звуки ее так же близки Абаю, теплы, трогательны и любимы, как сама старая бабушка: когда-то и он сам засыпал под тихие переливы этого напева. С тех пор не изменился ни один звук, ни одно слово, — песня, как верное сердце матери, не знает перемен. В песне — безмятежное дыхание тихого вечера. Кроткий голос бабушки наполняет тишину закатного часа. Абай слушает, и ему кажется, что пение старой Зере, сердечное, задушевное, проникнутое тихой грустью, укачивает и убаюкивает его самого. Ему хочется, чтобы эта песня звучала долго-долго, без конца.
С того дня, как они приехали на зимовье, Абай по вечерам остается наедине с бабушкой. Он даже себе не может объяснить, почему ему так хочется быть с нею. Чуть приблизится вечер и возвратятся с пастбищ стада, Абай идет к дому младшей матери — Айгыз, берет на руки свою маленькую сестренку Камшат, приносит к бабушке, ласкает ее и играет с нею.