— Кто только не зарится на богатство мирзы! — вздохнул он, вернувшись. — «Вареная голова» сейчас тоже унес изрядный кусок!
— Что он получил: деньгами или скотом? — спросил Карабас.
— Мирза сказал: «Ты — правитель, пусть все любуются на твой выезд», — и дал ему трех вороных, которых сам получил в дар. Да еще пятьсот рублей ему в глотку сунул.
Кунанбай перед отъездом одарил не только майора, — переводчику тоже досталось немало, а в аул Алшинбая Каратай и Майбасар от имени Кунанбая отогнали голов пятьдесят скота. Они вернулись оттуда поздно ночью.
Дня три назад, перед поездкой в аул Алшинбая, Майбасар еще раз попробовал подшутить над Абаем. Прошлый раз он крепко поплатился за такую попытку и сам попал в глупое положение, поэтому теперь побоялся налететь прямо и начал осторожно, обиняками.
— Придется мне там краснеть перед келин{63}, — заметил он вскользь, обращаясь к старшим, как бы ожидая их поддержки.
— Не поеду! — отрезал Абай и на этот раз.
С назойливыми приставаниями о поездке к невесте было покончено. Да Кунанбай и не собирался посылать Абая к тестю, — он уже решил возвращаться домой.
Когда Майбасар, отведя скот, вернулся, Абай задумался: ведь Майбасар ездил в аул, где живет Дильда. И впервые в жизни юношей овладело необъяснимое для него самого тайное чувство, влекущее его к невесте…
Не поехал. Но ведь ему же хотелось. Какая она?.. «Шейка нежная, как пух сокола», — сказал о ней Майбасар. И Абай мысленно старался представить себе нежную, пышную шею сокола, ястреба или балабана…
«А может быть, все-таки надо было поехать?» — мелькнула у него мысль, неотчетливая и мгновенная. Но тут же он вспомнил, как грубые люди, вроде Майбасара, высмеивают самые сокровенные его чувства. Его сердце ищет Дильды, но только не так, не через все эти стеснительные обычаи, эти обрядовые поездки к родне невесты, от которых стыд заливает душу…
Абай долго ворочался в постели. Сон пришел поздно…
На другой день с рассветом, как приказал Кунанбай, они отправились в обратный путь. Из домов, где квартировали, все выезжали за город отдельными группами и съехались уже на дороге.
Кунанбай со своей свитой в тридцать человек тронулся в путь прямо из дома. Провожать его собралось больше ста человек: старшины, бии, чиновники. Они толпились вокруг него с пожеланиями: «Хош!.. Хош, мирза!.. Счастливого пути!.. Дай бог благополучно доехать!»
Путь от Каркаралинска до Чингиса и так не близок, а в этом году глубокий снег совсем испортил дорогу. И склоны гор и долины покрылись толстым снежным саваном, уже успевшим затвердеть. Порывистый ветер дул в этом году не стихая. Буран бушевал по неделе, по десять дней, вздымая целые тучи колючей снежной пыли. Сугробы были испещрены волнистыми узорами, причудливо вычерченными ветром. Наезженной дороги не было.
Путники, вытянувшись длинной цепью, движутся вереницей, как перелетные журавли или кочующий аул.
Кунанбай едет впереди всех. Он на жирном золотистом иноходце с белой гривой и круглым, как опрокинутый котел, крупом. Стройный, сильный, с крутыми боками конь не сутулится, как другие иноходцы. Кунанбай всегда выбирает его для дальней зимней дороги.
Сам ага-султан кажется огромным и внушительным; на нем черная доха, пояс с серебряными украшениями, на голове — лисья шапка с черным бархатным верхом. Стремительно-плавный бег иноходца вынуждает всех остальных ехать на полных рысях. Когда Кунанбай умеряет бег своего коня, Аймандай начинает раскачиваться под Абаем иноходью, а чуть только Кунанбай отпустит поводья — буланый Абая рвется рысью и подбрасывает: ехать на нем очень неудобно.
— Ой, я совсем замучился!.. Куда отец торопится!.. Меня будто посадили на бревно и изо всей силы колотят по нему, — пожаловался Абай Карабасу.
В первый же день пути Аймандай растряс все внутренности своему седоку. Абай потерял ловкость наездника и даже не мог подобрать распустившиеся полы.
— Ничего! Скоро привыкнешь! Подбери-ка полы! — утешал его Карабас.
Если бы его воля, Абай ехал бы тихой иноходью. Но Кунанбай заранее рассчитал по дням весь путь и не думал делать поблажки кому бы то ни было. По наезженной дороге или по бездорожью, в мороз или ветер — он одинаково рвался вперед, увлекая за собою спутников.
Днем Кунанбай старался делать большие перегоны. Но, когда он останавливался для отдыха в аулах, выбраться ему оттуда было не так легко. Где бы ни появлялся Кунанбай, его встречали с необычайным почетом, будто какого-нибудь хаджи, вернувшегося из Мекки.