По своему мировоззрению и творчеству Мухтар Ауэзов был подлинным писателем гуманистом и интернационалистом. В своих лучших произведениях он неизменно воспевал дружбу народов. Вообще все наиболее талантливые и образованные сыны казахского народа — и Чокан, и Ибрай, и Абай — проповедовали идею дружбы между народами. Еще в начале XIX столетия они видели невозможность сколько-нибудь приобщить казахов к европейской культуре без подлинной дружбы с русским народом.
Духовное тяготение к свету и знаниям наблюдалось и среди простого народа. Если присмотреться внимательнее, то нетрудно заметить, что дружба двух народов — казахского и русского — уходит своими корнями в далекое прошлое, хотя в те времена земля казахов, по образному выражению поэта Олжаса Сулейменова, огромной каторгой плавала по карте. И тогда уже передовые люди, передовая русская интеллигенция проложили первые тропинки дружбы в далекую степь.
Начиная с ссыльного петрашевца Ф. М. Достоевского до ссыльных марксистов в разное время, пусть даже в самых скорбных обстоятельствах, из глубины России беспрерывно тащились в степь больные, обессилевшие узники произвола. Они не знали казахского, а казахи русского языка. Но дружба быстро находила дорогу к сердцам простых людей Казахи не чуждались изможденных, бородатых узников. Скотоводы Приаралья одного из них, изгнанного «всей России притеснителем», крепостного солдата Тараса Шевченко называли «акын тарази» — поэт справедливости. С другим ссыльным — Ф. М. Достоевским дружил и переписывался Чокан Валиханов, которому великий русский писатель советовал быть «просвещенным ходатаем своего народа».
Что касается народовольца Е. П. Михаэлиса, сосланного в степь по мотивам неблагонадежности политических взглядов, то он дружил с Абаем, не раз бывал и гостил в его ауле. Долголетняя дружба двух передовых людей своего времени не могла не оставить своих следов в культурной истории казахского народа.
Е. П. Михаэлис приобщил казахского поэта к русской культуре и литературе. По совету своего русского друга Абай постоянно читал журнал «Современник» и был увлечен трудами философов и классиков русской и европейской литературы.
Известный американский путешественник и журналист Джордж Кеннан с восхищением писал об Абае: «Мне рассказывали об одном пожилом казахе Ибрагиме Конобае (Ибрагим (Абай) Кунанбаев), частом посетителе библиотеки и читающем Милля, Бокля, Дрейпера и других. При первой же встрече он удивил меня просьбой рассказать об индукции и дедукции. Он, оказывается, сильно заинтересовался английскими и западноевропейскими философами. Когда мы однажды заговорили о книге Дрейпера «История умственного развития Европы», он обнаружил большое знание предмета».
Абай блестяще переводил стихи А. Пушкина, М. Лермонтова, И. Крылова, И.-В. Гете. Сочинил музыку на стихи Гете «Горные вершины» и на письмо Онегина к Татьяне.
Благодарный Абай на всю жизнь сохранил теплые воспоминания о своем русском друге Е. П. Михаэлисе, который как бы взял казахского поэта за руку, повел на какую-то вершину, показал оттуда стоянки всех народов всех времен и объяснил, что все люди — сородичи, пусть хоть дальние. Поэтому Абай мог сказать о себе: «Мне радостно, что я не только сын казаха, но и сын всего человечества».
Спустя полвека, когда Мухтар Ауэзов приступил к своей основной книге, он выбрал одной из главных тем эпопеи именно дружбу Абая и Михайлова, прототипом которого является Е. П. Михаэлис. Гуманист Ауэзов прекрасно понимал огромную значимость интернационального единения благородных помыслов.
Творчество Мухтара Ауэзова было одной из самых колоритных и сверкающих новизной страниц многонациональной советской литературы. Для казахов он больше чем писатель, ибо так велико его место в национальном самосознании и в духовном возрождении народа, что творчество его выходит далеко за рамки чисто литературной деятельности.
И сейчас, когда черта смерти отделила от нас окончательно этого поистине великого художника, точное и объективное определение его места в нашей литературе, в нашей нравственной жизни — задача далеко не из легких. Видимо, это даже не потому, что он еще слишком жив в нас, идет в общем строю, поддерживая и радуя многих. Мы все еще живем под его большим личным обаянием и стараемся смотреть на мир его глазами.