Схема была очень проста и потому гениально срабатывала. Новые "мессеры" к концу войны превосходили наши истребители ЯК-3 и ЛА-5 практически по всем параметрам, уступая только британским "Спитфайрам", которых катастрофически не хватало в наших авиачастях.
Вот поэтому побеждали наши асы военной хитростью и лучшей тактикой воздушного боя. Акела знал, что "мессеры" охотятся в основном за ведущими звеньев, наиболее опытными и ценными пилотами. Поэтому он и придумал фашистам ловушку под названием "бросок Акелы". Три самолета его звена изображали "пьяницу на перекрестке", неумело маневрируя над линией фронта и постреливая для острастки в разные стороны. Тут на них сверху и бросалась свора "мессеров", предвкушая легкую добычу и кресты на грудь. Кресты они и получали. Но - на могилу.
Зная, что наших атакуют исключительно сверху, и уходят "крестоносцы" от атак тоже пикированием, Акела занимал позицию вдали от своего звена и тоже на высоте, со стороны солнца. Как только "мессеры" входили в пикирование, капитан легко расстреливал сзади злобную стаю, как уток в тире. Те даже не успевали понять, что случилось.
Так я и пролетал в качестве "живца" до самого конца войны.
***
Вторая встреча с Акелой состоялась через двадцать лет, когда нас, молодых командиров учебных эскадрилий, неожиданно созвали на совещание по новой методике обучения курсантов на учебный аэродром.
Приезд генерала Зудова, заместителя командующего округом по боевой подготовке, да еще в сопровождении начальника училища генерала Новикова, на летний аэродром Тацинская был так засекречен, что об этом знал только начальник лагеря майор Морозов.
Он и привел к самолету двух генералов в дорогих комбинезонах песочного цвета, недоступных тогда простым летчикам, которые прозвали комбезы "гадкий цыпленок". На что был основной намек, непонятно. Одни говорили, что на желтый цвет с серыми разводами. Другие объясняли название тем, что из цыпленка не вырастет лебедь, а потому нельзя ждать от него ничего хорошего. Короче, военный откутюр для лётной элиты.
- Вот здесь стоянка десятого, товарищ генерал, а я пошел готовиться на двенадцатый, - Морозов ткнул пальцем в чумазого паренька, который выронил заправочный пистолет, услышав слово "генерал", и мелким бесом засеменил за отбойный щит.
- Помогай закатывать, что стоишь? - техник чуть не наехал водилом с колесиками на новенькие ботинки генерала.
- Не понял? - дернулся Зудов.
- Помогай самолет закатывать, механик куда-то сбёг, - техник ловко направлял водилом прилетевший самолет с выключенным двигателем на стоянку.
Генерал покрутил головой в поисках местного начальства, но, делать нечего, уперся руками в крыло, толкая самолет.
Техник подставил стремянку к задней кабине, или, как его называли инструктора, "задний кабинет".
Оттуда, смешно оттопыривая зад, в атласном халате с драконами и меховых домашних тапочках, спускался летчик.
Именно тапочки и привлекли внимание генерала.
- Не понял! - хрипло зарычал он, краснея от шеи и вверх, этакой возмущенной волной.
- Потом, вопросы потом, - не глядя на генерала, инструктор неспешно затрусил за отбойный щит.
Через минуту вышел с довольной улыбкой и махнул рукой механику. Тот снял с остывающего двигателя фырчащий чайник и понес в палатку на лужайке за стоянкой самолетов.
Курсант, наконец, вылез из передней кабины и побежал к летчику-инструктору.
- Разрешите получить замечания.
- Разрешаю, разрешаю. Давай, сынок, сейчас сделаешь два самостоятельных по кругам подряд, потом с тобой слетаю контрольный в зону по приборам, и на сегодня всё. Давай, сынок, давай.
Курсант убежал к боевому самолету.
Морозов, услышав рычание начальства, подскочил к застывшему в ступоре с протянутой рукой генералу.