В военном городке, который давно растворился среди гражданских построек, мне подсказали адрес его квартиры. На звонок никто не вышел.
Всезнающая соседка после долгих жалоб на непорядочного соседа, который не моет лестничную площадку и отказывается от ночных дежурств возле мусоропровода, сказала, что его жена Алла давно умерла от рака, а "энтот нехристь" все дни "шастает по подвалам".
- По каким подвалам, бабушка?
- Известно каким. По пионерским, с дитями играется, вместо того чтобы в подъезде подместь. Совсем в детство впал.
Прохожие подсказали, что бывший Дом пионеров теперь переделали во Дворец культуры "Колосс".
Дворцом эту деревянную, позеленевшую от времени и равнодушия начальства двухэтажную халупу, я бы не назвал даже под пытками.
Упавшая последняя буква на ржавой вывеске выявляла истинную сущность жухлого и осыпающегося здания.
Над боковой дверью в подвал косо висела самодельная вывеска "Кружок Юные Соколята", а ниже мелом приписано "Акелята". Ага, значит, я правильно пришел.
В длинном коридоре подвала хлюпала вода. Я ощупью шел на полоску света, пробивавшуюся из-под дальней полуоткрытой двери.
Бетонная комната, похожая на тюремную камеру с низким потолком и крашеными стенами. На двух сколоченных из досок столах лежали десятки моделей самолетиков.
Ребятишки разных возрастов сгрудились над седым худеньким стариком, который вертел в руках новенькую модель планера.
Это был Акела.
Я осторожно тронул его за плечо. Ком в горле не давал возможности сказать даже слово.
- А, это ты, старлей. Нашел все-таки меня. Ну, здравствуй, "пьяный ведущий", - он улыбнулся.
Его молодые глаза радостно блестели. Мы обнялись и долго стояли молча, боясь словами спугнуть очарование встречи. В моей голове крутились обрывки боевых эпизодов, перед глазами вспыхивали пулеметные трассы и сменяющие друг друга небо и земля в неистовом желании победить в воздушном сражении.
- Садись, старлей, чайку попьем да примем за встречу по сто грамм фронтовых. У меня тут всё есть, - Акела указал на обшарпанное кресло возле второго стола.
Я его не стал поправлять, хотя уволился с должности командира полка полковником. Да и "старлей" даже молодит.
- Неужели то самое? С аэродрома? - удивился я, показав на импозантное кресло со стертой позолотой.
- Оно, родимое. Так и таскаю его с собой. И чайник тот же. Чаёк, правда, другой, не калмыцкий. И кальян потерялся в переездах.
Я посмотрел на висевший на стене мундир с майорскими погонами и авиационную фуражку с золотистой кокардой.
- А, это, - перехватил мой взгляд Акела. - Ребятишки всё просят надеть, вот и принес, всё равно дома зря пылится. А здесь, может, кому приглянется, да в лётчики пойдет.
- А что же не наверху кружок устроили? - я показал на протекающий потолок.
- Заведующий дворцом все помещения сдал торгашам в аренду. Я рад, что хоть отсюда не выгоняют. Кружок ведь неофициальный, на моей пенсии держится, а её, сам знаешь, на много не хватит. Вот собираюсь к зиме ремонт сделать, да калорифер установить. Такая сырость, что клей два дня сохнет.
Я смотрел на этого старика с молодыми глазами и думал: "А ведь Акела ни разу не промахнулся. Промахнулась чиновничья стая, что его окружает. И всё-таки победитель он, а не они! Стальной стержень характера и воли, закаленный в боях, никогда не сможет согнуть аморфная стая слизняков".
<p>
</p>