— Сожжём бедного идола!
— Что он просит, дядя Рэн?
— Смерти.
— А почему?
— Ну, для могами характерно искать владельцев, которые их бросили, проблема только в том, что за сто лет любой хозяин два раза успеет переродиться.
— Идолу было настолько грустно, что он начал посылать людям сны с просьбой проведать его? — наивно протараторил Ичиро.
— Нечто в этом роде. Конкретного человека он априори бы не нашёл.
— И китаец тот, получается, выдумщик…
— Ха-ха! Именно!
— А я говорила — он только воспользовался бедой деревенских.
— Ты у нас, как всегда, сама проницательность, Йуруши-тян!
— Помолчи и делай свою работу.
Пф-ф-ф… и о каких разбирательствах говорил Хоккори? Идол ожил с просьбой отпустить его душу, а китаец-пьянчуга выкрутил всё в свою сторону, местные, тоже «умны», поверили.
Деревня дураков.
Рэн, заручившись помощью малого, принялся раскладывать сухие ветки вокруг истукана, пока я спокойно прислонилась к дереву. Наблюдая за их потугами, невольно задумываешься, что больно у нашего монаха мало опыта в похоронных делах, хотя… монахи же разные бывают, наш Карп, вот, боевой — ишь как ловко голову сбил Хатиману.
Несколько минут приготовлений — идол вспыхивает, а Рэн, сложив руки, начинает читать сутру:
— Дорогая душа, ты освобождена от физического тела, но ты по-прежнему жива. Ты перенеслась в другой мир, но твоё существование продолжается…
Ветви деревьев заскрипели от сквозняка.
Вихрем подымается снег.
Вьюга неспеша поглотила поляну, сутра Карпа стала едва слышной, а Ичиро вцепился в меня, скуля:
— Что происходит, мама?…
— Сейчас узнаем.
— Горесть не отпускает тебя, дорогая душа… — проговорил монах, кивнув нашу сторону.
Чёрный дым, редкими ручейками, пополз землёй.
Из тьмы возник громадный змей.
— Мама! — прищурившись от страха, мальчик прижался ещё сильнее.
— Ты теперь свободна от страданий, от боли и ограничений… — Рэн тараторил всё быстрее.
Выпученные глаза, цвета жёлтой камелии, висящий язык, обглоданный самой зимой, сгнившее тело, кости наружу, и невыносимый гнилостный запах — внутри его чрева словно разлагаются сотни душ.
— Ну и урод..
Раскрыв пасть, он бросился на свою главную опасность — Карпа. Нужно прикрыть. Сверкнуло лезвие. Перепуганный Ичиро не успевает моргнуть — я уже сдерживаю ряд дырявых клыков. Ещё взмах — нижняя челюсть демона свободной свисает.
Свист!
Отлетаю к малому — тварь ударила хвостом.
Его цель — я.
— Ты теперь находишься в мире без горестей, где ты сможешь обрести покой и счастье…
— Света больше — меня меньше, — проклекотал змей.
— Фу-у-ух… мне сейчас не до загадок… — процедила, встав в защитную стойку.
Демон, мутно стрельнув взглядом, отсёк:
— Неверно.
Только он договорил, как из моей глотки поползло нечто склизкое — рыба! Схватившись за живот я вырыгнула больше десятка водных тварей, оставляющих мерзотный привкус и царапающих плавниками горло.
— Не бойся, дорогая душа…
— … — не успела броситься с матершиной, как Ичиро закрыл мне рот, жестом показывая, что говорить больше не стоит.
— Тс-с-с…
Тварь! Скотина! Блядь!
Долго ещё??
— Я рождаюсь во тьме — умираю в свете, — продолжил демон.
— Свеча! — крикнул малой.
— Неверно.
Постояв, он схватился за живот и упал на колени.
— Ма-ма!.. По-мо… ги! — насекомые. Вместе со слюной из его рта полезли цикады, сороконожки, пауки, комары, жуки-носороги… — Мама! Мама! Мама!
Держись.
Рванула к змею. Свист — катана вонзается в хвост бестии, проходит вдоль туловища. Кровь фонтаном. Лезвие останавливается у шеи.
— Ты будешь сопровождаться нашими молитвами…
— Получай!
Голова упала в ноги идолу.
— Неверно, — простонал демон.
— …И мы поможем тебе найти путь.
Наблюдая за тварями, что рвались из горла, Рэн только спокойно поклонился и произнёс:
— Луна.
— Верно.
— Кхе-кхе-кхе! Нельзя было… сразу?…
— А время на подумать?
— Какое, сук… Время на подумать!?
— Прощай, дорогая душа, — не обращая внимания на мои выкрики, Карп устремил взгляд на тело змея, которое, рассыпавшись прахом, унеслось порывом ветра, — Задание выполнено.
— Я больше никогда не смогу есть рыбу… — пробубнила я, опрокинув чарку с саке, — Мерзотное выдалось задание.
— Меня, кажись, комар за язык укусил! — широко раскрыв рот, сказал Ичиро, — Но мы в любом случае молодцы!