Сделал ещё одну куклу.
Смотрим друг на друга. Сейчас я начну срываться, бить её, останется кучка осколков, а завтра всё начнётся по новой. Я раздеру чучело, не оставив живого места.
От тика передёргивает.
Разматываю повязки на руках: открытые раны, следы от ударов, зубов, содранной кожи, видны даже кости. Больно. Во время тренировок пару раз отлетали ногти – на пальцах видны обрубки. Ладони. Изманные в крови, грязи, усыпанные мозолями – усталые. Это не руки человека.
Вспомнил Кена.
Бродяга умер зверем. Но даже он не опустился до такого, до безумного самоистязания, даже он держал себя в руках, насколько это было возможно. Я хуже, намного хуже. Желания биться пропало, также быстро как и воспылало в первый раз. Я знаю всё, что произойдёт с точностью до направления полёта руки.
В этом больше нет смысла.
Я трачу безграничную силу в пустоту. Столько энергии пущено на саморазрушение – разве я не дурак? Идиот, коих поискать! Оно и правильно, что меня столько раз избили, столько раз унизили и выбросили! Не заслуживает такой остолоп нормальной жизни.
Обернуть.
Бесконечную муку – в океан возможностей. Кровь на руках только пятнает гладь, делает путь неясным, туманным. Ведь разве не так, что каждый шаг вперед – это шаг к горизонту, который никогда не станет ближе, а лишь уводит нас дальше и дальше в мир познания и самосовершенствования?
Вижу.. вижу то, насколько безграничен этот путь.
Вся тревога – дракон, парящий далеко в небе, вот только посмотришь на него поближе – жалкий змей.
А я – бесконечен.
* * *
Как мне пробиться к Йошихиро?
Вызвать в нём...
Идея!
Я был совсем юн, когда Тэмотсу-сан впервые дал мне попробовать его фирменное саке со словами: "Малыш должен привыкать ко вкусу мужского пойла!", – видать, они с Норайо сошлись именно на алкогольной почве.
Секретный ингредиент “пойла” – сок плодов Кибоу.
Буквально пару капель, добавленных вместе с грибами кодзи, способны вызвать у каждого человека отличающуюся реакцию, что зависит от его жизненного опыта и от места, где созревал плод. Обычно, даже запах подогретого напитка может напомнить о давно утраченных воспоминаниях, как приятных, так и нет. Рёко говорил: "На местах побоищ вкус Кибоу подобен мертвечине, а на землях добросовестного даймё – отдаёт не спелым яблоком".
Кибоу, как известно, невозможно сорвать вовремя, ведь каждый отдельный плод развивается по своему и, с большой вероятностью, даже не успевает раскрыть истинный вкус, а просто сдувается ветром и втаптывается в грязь лошадьми.
Незавидная судьба.
У дома Рейкон тоже растёт Юме.
Во внутреннем дворе резиденции древо раскинуло широкие ветви, под которыми нежился аккуратный сад камней, принадлежащий Хюну. Он как-то показывал мне свою гордость, и, не преуменьшая, этот сэкитэй лучший из всех, что я видел: мелкая галька, играющая водную стихию, булыжники, подобны горам и островам, землистый мох, идея растительности… У меня тут и свой сад есть, попроще, понятное дело, но тоже что-то.
Осталось только выпросить у Хюна саке.
– Смотрел в подсказку?
– Не-а.
– Неужели сам додумался?
– Мгм.
– А ты не так безнадёжен! – протянув бутылку горячительного, заключил библиотекарь.
* * *
Я был морально готов получить ещё раз.
Всё время восстановления организма меня не покидало стойкое ощущение, что подношение в виде саке зальют в горло насильно, бутылку разобьют об голову, а осколки бросят под ноги пока буду убегать.
Руки с подносом заметно дрожат. Лишь бы не опрокинуть…
Войдя в лесок и миновав краткую тропинку, мне показалась терраса кузнеца, здесь видны остатки моей крови, и, кажется, осколки зубов. Разложив посудины, я принялся подогревать саке. Так как сок Кибоу не был добавлен во время изготовления напитка, придётся пойти на уступки, надеясь на схожий результат – добавить пару капель во время подогрева алкоголя. Аккуратно надавил на плод – с него в бутылку потёк тоненький ручей, ещё немного жидкости плеснул на угли для пущего эффекта.
Раздался бас:
– Входи.
* * *
Я победил.
Оставив сандалии у входа, я с подносом вошёл внутрь, там Йошихиро уже подготовил маринованных овощей, чтобы, видимо, саке лучше шло. В мастерской единственным источником света была печь, тяжело дышащая остатками угля. У каждого инструмента, заготовки, даже гвоздя здесь было свое место – царил порядок; прохаживаясь по помещению боишься задеть и сдвинуть с законного места материал – оно явно не рассчитано на гостей.