Выбрать главу

Наступает весна 1911 года. Михаил Фрунзе все острее и острее ощущает недомогание. Почти четыре года жизни в тюремных камерах дали себя знать: у него открылся туберкулез.

Бежать надо было немедленно. В это время Фрунзе работал в столярной мастерской вместе с другими каторжанами, среди которых находилось пятеро матросов, участников Свеаборгского восстания. Эти суровые и отважные люди особенно горячо полюбили Михаила Васильевича. Их привлекало его бесстрашие и выдержка, непреклонность воли. Знали, что Фрунзе дважды выслушал себе смертный приговор и не дрогнул, остался тем же непреклонным революционером-большевиком, каким был прежде.

Фрунзе сблизился с матросами. Он поделился с ними своим планом побега.

— Эта клетка не для нас,— говорили моряки о своей тюрьме. — Вырвемся.

Подкоп начался из мастерской. Это была титаническая работа. Грунт попался тв-ердый, а копать приходилось кусочками досок, обломками железа, а то и просто руками.

В течение долгих месяцев, изо дня в день, молча и неутомимо трудились шесть человек, прокладывая себе подземный путь на волю. Михаил слабел все больше и больше. У него начался кашель, который изводил его, особенно по ночам. Развитию болезни способствовала, конечно, и работа в подкопе, где приходилось лежать часами на холодной земле.

Подкоп приближался к тюремной стене. Михаил учел опыт неудачной попытки побега из тюрьмы. Теперь подземный ход рыли на большой глубине. О том, что готовится побег, знали только несколько посвященных в это дело верных людей. Казалось, удача обеспечена. И вот, когда оставалось только выйти за стену, один из катор-жан-уголовников, работавших в столярной мастерской, заметил, что или кто-либо из матросов, или Фрунзе вдруг загадочно исчезают, как сквозь землю проваливаются. Он стал потихоньку наблюдать за ними и обнаружил тайный ход. Человек этот оказался одним из тех лишенных совести и морали бандитов, из которых вербуются палачи и провокаторы. Желая выслужиться перед тюремным начальством, он выдал участников готовящегося побега.

Матросов-свеаборжцев и Фрунзе заковали в ручные и ножные кандалы. Их лишили на долгое время прогулок, перевели на хлеб. Даже воды давали недостаточно. Так провалилась и эта попытка к побегу, попытка, стоившая ее участникам огромных сил, нервов и здоровья.

Фрунзе удалось сообщить на волю о том, что он болен туберкулезом. Родные и товарищи забили тревогу, пустили в ход связи, знакомства, возбудили хлопоты. Но только в июне 1912 года они добились разрешения на перевод Михаила Фрунзе в другую тюрьму, на юг России. Формально уступив в этом вопросе, тюремные власти действительно пе!ревели Фрунзе на юг, но в знаменитый Николаевский каторжный централ. Здесь заключенные умирали от туберкулеза, от непосильной работы. Над ними издевались, жестоко избивали, морили голодом. Сюда-то, в эту страшную каторжную тюрьму, и был переведен Михаил Фрунзе.

Каторжный централ

В июне 1912 года Фрунзе доставили под конвоем в город Николаев. Перед отправкой в камеру его привели к начальнику каторжного централа подпоручику Кол-ченко. Это был ограниченный, жестокий и беспринципный человек, который ненавидел все, что в какой-то, даже отдаленной степени, напоминало о революции.

Самым страшным врагом был для него революционер, человек, ниспровергающий вековые устои царизма. Кол-ченко получал хорошее жалованье, частые наградные, имел казенную квартиру и казенный выезд. Сам по себе это был жалкий и трусливый человек. Страх перед революцией, мысль о том, что революция сметет его благополучие и довольство, превратили этого ничтожного слугу царизма в образцового изверга.

В тюрьме он ввел беспощадный режим порок и карцеров, всячески оскорблял и унижал заключенных. Находящимся в заключении каторжанам не выдавали полностью даже того скудного пайка, который был положен. Колченко непосредственно участвовал в этом «организованном» воровстве. Заключенных неделями кормили хлебом и водой, а иногда и совсем не выдавали пищи. Их заставляли работать по пятнадцати часов в сутки в тюремных мастерских. Деньги, выручаемые от экономии на пище и от труда заключенных, шли в карман Колченко и его помощников.

Старший надзиратель каторжной тюрьмы Коробка был под стать своему начальнику. Малограмотный, но хитрый, казалось, он весь был соткан из одной лишь злобы. Это был палач-садист, которому муки заключенных доставляли истинное удовольствие.

Больно подталкивая Михаила в спину ножнами шашки, Коробка ввел его к Колченко. Рассматривая сопроводительные документы, Колченко проворчал:

— Фрунзе? Политический? Переведен по слабости здоровья? Та-ак!

Вдруг, впадая в беспричинное бешенство, Колченко вскочил, затопал ногами и заорал:

— Я тебя... вылечу! У меня, чтобы тише воды... Чуть что — розги, карцер. Попробуешь — не обрадуешься!

Фрунзе молчал. Он смотрел на Колченко, переводил взгляд на окно, на стены канцелярии. Казалось, он и не ожидал другого приема. Слишком хорошо на самом себе испытал он прелести тюремной жизни. Когда Колченко заорал на него, Фрунзе только усмехнулся. Окончательно теряя самообладание, Колченко выбежал из-за стола.

— Молчать! Увести его!

Коробка вытолкнул Михаила из канцелярии и повел длинным тюремным коридором.

— У, сво-оллы-ыч! — шипел Коробка. — Я тебе покажу социализацию! Ты у меня ноги вытянешь!..

Когда подошли к камере, Коробка приказал Фрунзе раздеться догола. Он долго осматривал одежду, надеясь поживиться чем-нибудь. Михаил в это время стоял босой на холодном цементном полу. Коробка то бурчал что-то под нос, то громко ругался. Михаил не отвечал. Это молчание, очевидно, вконец разозлило Коробку, он с силой толкнул Михаила в бок и зарычал:

— Молчишь, сво-оллы-ыч! Горячих захотел опробы-вать? У нас это скоро. Для первого разу всыплем полсотенки!..

Открылась дверь, и Коробка втолкнул в нее Михаила. Голый, с вещами в руках, Фрунзе влетел в камеру.

Так началась жизнь Фрунзе в Николаевском каторжном централе.

Опять потянулись бесконечные дни и месяцы. Михаил крепился, но товарищи по камере видели, что болезнь подтачивает его силы. Но ни каторга, ни болезни не сломили в нем духа борца. Фрунзе попрежнему был деятелен. Вскоре по прибытии в Николаевский централ его избрали старостой. Он организовал политический и образовательный кружки, регулярно читал лекции. Появились книги. В свободное время он изучал самые разнообразные вопросы, но больше всего военную историю, тактику и стратегию. Вспыхнувшая в 1912 году на Балканах война еще больше усилила его интерес к военной науке. Постепенно Фрунзе втянул в эти занятия и товарищей по камере. Поздней ночью слышался в камере тихий, приглушенный голос Михаила. Он рассказывал заключенным о завоевательных походах знаменитых полководцев древности, о военной славе русских полководцев и русских солдат, о подвигах суворовских чудо-богатырей, о Кутузове и русской армии, разгромившей войска Наполеона. Рассказы Фрунзе так увлекали его товарищей по камере, что они с нетерпением ждали ночных бесед.

Днем Фрунзе работал то в столярной мастерской, то переносил тяжести — кипы полотна в 6—7 пудов каждая — со двора на пятый этаж или с пятого этажа на двор. Эту «работу» придумал для него Колченко. Она настолько изматывала Фрунзе, что однажды он упал вместе со своим грузом и потерял сознание. А когда пришел в себя, то уже не мог поднять и одного пуда.

И снова все настойчивее он думал о воле. Нужно бежать. Скорее бежать из этого ада! К побегу Фрунзе готовился с величайшей осторожностью. План побега знали только участники его. Взвешивались все шансы, все детали. Тщательно изучались обстановка, настроения тюремной стражи, повадки надзирателей, их характеры. Заключенные организовали хор, чтобы иметь доступ в тюремную церквушку. Фрунзе старался сблизиться с регентом хора. Сделать это в условиях тюрьмы было не легко. Но вот однажды Михаил сообщил своим друзьям: