В конце 1918 года огромная армия Колчака начала наступление. Колчак стремился соединиться с силами южной и северной контрреволюции, задушить, растерзать, потопить в крови Советскую республику.
В салон-вагоне, в котором Колчак следовал за своей армией, висела большая карта России. Жирная черна[я стрела хищно летела по карте из Сибири через Урал. Она пронзала Пермь, Вятку, петлей душила Вологду, встречалась здесь с другой такой же стрелой, устремившейся от Архангельска, и, слившись с нею, вонзалась в Москву.
В 1918 году Красная Армия одержала ряд крупных побед над армиями белогвардейцев и интервентов. Значительные успехи были достигнуты на всех фронтах, но на Восточном фронте, на его южном крыле, белогвардейские войска Колчака продвинулись почти до Волги. На Пермском участке белогвардейцы после упорных двадцатиднезных боев заняли Пермь и начали продвижение к Вятке.
Стояли 20—35-градусные морозы. Плохо вооруженные, полураздетые, голодные, бойцы Красной Армии сражались стойко, но у них не хватало патронов, не хватало снарядов. На фронте создалось крайне тяжелое положение.
Благодаря своевременно принятым ЦК партии и лично В. И. Лениным мерам положение на фронте 3-й армии в первой половине января 1919 г. было резко улучшено.
В середине января 1919 года красные войска перешли в контрнаступление против колчаковцев. План Колчака о вторжении в Москву через Пермь — Вятку — Вологду потерпел крушение.
Уроки захвата Перми колчаковцами и положение, создавшееся на фронте, поставили в порядок дня необходимость создания надежных резервов, укрепления руководства Восточного фронта опытными большевиками. Еще в декабре 1918 года Центральный Комитет РКП (б) вызвал в Москву М. В. Фрунзе. Вместе с ним выехал в Москву Ф. Ф. Новицкий, военный руководитель Ярославского военного округа. Бывший генерал царской армии Ф. Ф. Новицкий одним из первых царских генералов перешел на сторону Советской власти. В Москве Реввоенсовет Республики назначил Новицкого командующим 4-й армией Восточного фронта, а М. В. Фрунзе — членом Реввоенсовета этой армии. Ф. Ф. Новицкий был недоволен этим назначением. Чтобы понять причину его недовольства, необходимо коротко рассказать о предыдущей совместной работе Фрунзе и Новицкого.
С первых же дней своего назначения окружным комиссаром Ярославского военного округа М. В. Фрунзе поразил Новицкого и других военных специалистов, работавших в округе, исключительными познаниями в области военного дела. Скептическое отношение к новому окружному военному комиссару очень быстро сменилось у военного руководителя округа глубоким уважением.
За несколько месяцев совместной работы с Михаилом Васильевичем Новицкий убедился в том, что Фрунзе «явится на фронте именно тем командиром, тем руководителем боевых масс, которых в то время как раз мы не имели, или имели в очень ограниченном количестве».
Свои соображения Новицкий сообщил Троцкому, занимавшему пост председателя Реввоенсовета Республики. Тот недовольно пожал плечами и заявил, что все будет так, как он, Троцкий, решил. Но когда Центральный Комитет партии указал на неправильность решения Реввоенсовета, прежний приказ был отменен, и М. В. Фрунзе в тот же день, 26 декабря 1918 года, назначен командующим 4-й армией Восточного фронта, а Ф. Ф. Новицкий — начальником штаба той же армии и членом Реввоенсовета. «Обиженные главкомы» все же мешали Фрунзе приступить к его новой работе. От него потребовали подыскать себе заместителя в Ярославский военный округ. Из-за этой бюрократической волокиты в тяжелые дни фронта, когда был дорог каждый час, на целый месяц задержался отъезд Фрунзе в армию. Только в конце января 1919 года Михаил Васильевич выехал на фронт и вступил в командование 4-й армией.
Четвертая армия
С волнением и с сознанием высокой ответственности, возложенной па него партией, ехал на фронт М. В. Фрунзе. Он знал о трудностях, которые ждут его. Знал, что в армии, которой он будет командовать, придется иметь дело с расстроенными, плохо вооруженными, так же плохо обмундированными и снабженными частями и соединениями. И эту армию ему придется вести в бой с отборными войсками Колчака, которыми командуют опытные генералы; 4-й армии предстоит сражаться с офицерскими батальонами, с контрреволюционными казачьими частями.
Все эго не могло не вызывать тревоги. Михаил Васильевич беспокоился о быстрейшей переброске на фронт Иваново-Вознесенского рабочего полка. Хотелось, чтобы рядом были свои, близкие товарищи. На этот полк он мог положиться.
Несмотря на сложность и трудность обстановки, Михаил Васильевич ничем не проявлял тревоги, казался таким, каким знали его, — веселым, жизнерадостным. Уже в пути он разработал план действий по оздоровлению армии, повышению ее боеспособности. Михаил Васильевич тщательно изучал тактику врагов с тем, чтобы противопоставить ей свою.
Между тем, незадолго до приезда нового командарма, в 4-й армии разыгрались трагические события, о которых нельзя не вспомнить.
В ноябре 1918 года 22-я стрелковая дивизия, входившая в состав 4-й армии, держала фронт против белоказачьего Уральска, прикрывая подступы к Саратову. В центре расположения дивизии, в районе Дер-Куль, стоял Орлово-Куриловский полк. Он только что был пополнен мобилизованными крестьянами, среди которых оказалось много кулаков. В самом полку окопалась группа эсеров, которая, пользуясь тем, что политиковоспитательная работа хромала на обе ноги, вела почти открыто антисоветскую, контрреволюционную агитацию.
В декабре полк восстал. Командир и комиссар были убиты. Командование армии растерялось и не приняло никаких мер к подавлению восстания. Тем временем кулацко-эсеровские главари вступили в связь с белыми и отказались выполнить приказ командования о наступлении. Видя безнаказанность преступных действий Орлово-Куриловского полка, к восставшим присоединился Туркестанский полк. В момент, когда обстановка требовала немедленного наступления на Уральск, важнейший участок фронта оказался в катастрофическом положении.
В штаб 22-й дивизии прибыл член Реввоенсовета армии товарищ Линдов в сопровождении группы ответственных па;ртийных работников (тт. Майоров, Мягги и др.). Комиссаром мятежного полка, взамен убитого, был назначен только что прибывший на фронт молодой большевик Чистяков. Ему было всего около 20 лет. Внешне Чистяков производил неказистое впечатление. Среднего роста, физически слабый, с болезненным бледным лицом. Движения у него были неторопливые, вялые, голос мягкий, тихий. Но именно этот самый Чистяков проявил себя героем в дни октябрьского штурма в Петрограде.
И здесь он не отказался от назначения. Прибыв в Орлово-Куриловский полк, Чистяков быстро сколотил вокруг себя группу сознательных красноармейцев. 20 января он созвал общее собрание бойцов и командиров, на котором выступил с мужественной, бесстрашной речью. Он разоблачил предателей, врагов трудового народа, подбивавших полк к подлой измене революционному делу.
— Революция не простит зам! Только боевыми подвигами можно искупить свою вину, — страстно говорил Чистяков.
Кулацко-эсеровские главари не дали ему договорить. Чистякова стащили с трибуны и жестоко избили. С пего сорвали одежду. Хотя на улице было ниже 20 градусов, мятежники бросили Чистякова — босого, в одном белье — в сани и, продолжая издеваться над ним, повезли за 15 километров, на хутор Жемчин, где стоял Туркестанский полк. Привезли Чистякова в Жемчин обмороженного, полуживого. За всю дорогу он не произнес ни одного слова, не попросил у своих мучителей пощады. Наоборот, когда его окружили представители Туркестанского полка, он опять решительно потребовал немедленного ареста контрреволюционеров. Озверевшие бандиты накинулись на него. Чистякова рубили шашками, били прикладами. Не опустив головы перед врагами, погиб мужественный и бесстрашный большевик.
На следующий день после зверской расправы кулацко-эсеровских главарей с комиссаром Чистяковым к мятежникам присоединилась команда бронепоезда.