Выбрать главу

Меньше всего Фрунзе думал об опасности. Нужно было создать перелом, поднять дух бойцов, воодушевить их личным примером. И действительно, появление Фрунзе среди наступающих было встречено восторженно. По цепям промчалась весть:

— Сам командарм с нами! Фрунзе под огнем! Вот это генерал!

— Да никакой он не генерал, — тут же отвечали другие. — Царь хотел казнить его два раза, да не вышло. Командарм сам солдатом был на западном царском фронте. Дело знает.

До этого дня бойцы в глаза не видели своих командармов. Многие находились еще под впечатлением расправы с Линдовым и считали, что после этого к ним вообще никто не покажется из руководителей армии.

Виновники гибели Линдова были еще на свободе и скрывались в частях. Это они своей преступной агитацией разжигали ненависть к командующему, к коммунистам. И вдруг командарм сам, без приглашения, прибыл на фронт, заговорил с командирами таким языком, что провокаторы сразу же попрятались.

Тяжелую картину пришлось наблюдать Михаилу Васильевичу на фронте. Иной раз было такое: четыре бойца несут одного «раненого» и гогочут, слушая анекдоты, которые рассказывает лежащий на носилках верзила, изображающий раненого. Многие бойцы уходили в тыл просто «сами по себе». Остановив одного такого бойца, Фрунзе спросил, куда он идет.

— А чего тут делать? — хмуро проговорил тот. — Их, беляков, сто тысяч, а нас...

— Сам-то ты видел беляков, считал, сколько их?

—• Я-то не видал, да тут один сказывал, что их видимо-невидимо.

Михаилу Васильевичу пришлось крепко взяться за воспитание командиров. И обстановка на фронте быстро изменилась к лучшему: укрепилась дисциплина в войсках, изживалась партизанщина, резко повысилась боеспособность частей.

Комбриг Плясунков, тот самый, что присылал Фрунзе ультимативный вызов, опять направил к Михаилу Васильевичу своего ординарца. На этот раз его записка содержала следующее:

«Дорогой тов. Фрунзе! Так как красному командиру иметь при себе жену нецелесообразно, прошу вас взять ее с собой и доставить...»

В записке указывался адрес, куда Плясунков просил, доставить жену.

Эта записка очень понравилась Михаилу Васильевичу. Он весело смеялся и обещал, что выполнит просьбу. Сам комбриг Плясунков в скором времени покрыл себя боевой революционной славой. Крестьянин по происхождению, один из питомцев Чапаева, он, командуя бригадой, разбил немало колчаковских частей, возглавляемых белыми генералами.

Приказами по армии и фронту Плясунков не раз представлялся к боевым наградам, в том числе к ордену Красного Знамени. Замечательная школа выдержки и мужества, которую прошел он, воспитала в нем прекрасного человека. Много лет спустя, участвуя в подавлении антоновского мятежа на Тамбовщине, Плясунков, окруженный со всех сторон антоновцами, не пожелал сдаваться им в плен. На глазах у своих смертельных врагов он застрелился последней оставшейся у него пулей...

Бойцы и командиры признали Фрунзе своим командармом. Но этого еще было мало. Перед армией стоял могучий и грозный враг—колчаковские полчища. 4-я армия была разута и раздета. Не было боеприпасов, не хватало орудий и пулеметов. Все это надо было раздобыть. Фрунзе вернулся в Самару, в штаб армии. Вскоре из Самары на фронт пошли новые формирования. Прибыл также знаменитый Иваново-Вознесенский полк ткачей, созданный Михаилом Васильевичем незадолго до назначения его командармом.

Большую помощь оказывал Фрунзе В. В. Куйбышев, руководитель самарских большевиков. Здесь, в Самаре, началась замечательная дружба Куйбышева и Фрунзе, дружба, пронесенная ими через фронты гражданской войны.

Но кто-то невидимый мешал командарму Фрунзе. Боеприпасы в его армию поступали медленно и в смехотворно малых количествах. Новые формирования не утверждались. Никакого снаряжения и обмундирования для армии нельзя было добиться. Из штаба Восточного фронта на требования Фрунзе следовали трафаретные ответы: «Центр не утвердил», «Центр не разрешил», «Что это вы там затеяли?»

Фрунзе чувствовал чыо-то злую волю. Кто-то упорно не желал усиления его армии и мешал повышению ее боеспособности. Но Фрунзе не сдавался. Вместе с В. В. Куйбышевым он упорно перестраивал и укреплял свою армию. В соседних армиях положение оставалось неизменным, таким, каким было оно еще недавно и в 4-й армии.

Фрунзе написал письмо в Центральный Комитет.

Сообщая о положении на фронте, Михаил Васильевич опирался на реальные факты. Самая большая опасность заключалась в том, что, используя тяжелое положение красных армий, колчаковские полчища неудержимой лавиной катились к Волге. В начале марта Колчак предпринял наступление на фронте 2-й и 3-й советских армий и потеснил их. Начала отход 5-я армия.

Руководство Восточным фронтом дало указание готовить Самару к эвакуации. Это указание противоречило самому духу положения на фронте.

Защищавшая Самару 4-я армия, которой командовал Фрунзе, реорганизованная и укрепленная, была готова к контрнаступлению.

Несмотря на возражения командования фронтом, Фрунзе отдал 2 марта приказ о наступлении. Об этом он поставил в известность В. И. Ленина и в ответ получил, ставшее теперь историческим, указание: Колчака за

Волгу не пускать. Волга должна быть советской!

Военные операции, начатые Фрунзе, развивались успешно. Александрово-Гайская группа войск 4-й армии заняла Сломихинскую, Уральская группа очистила от белых местность вдоль течения реки Урал до Скворкина. 18 марта после упорного боя был занят Лбищенск.

Незадолго до всех этих операций в штаб 4-й армии в Самаре вошел человек в валенках и башлыке. Виновато улыбаясь, он попросил разрешения пройти в кабинет командарма. Его пропустили. Строго и четко он отрапортовал:

— Чапаев. Прибыл в полное ваше распоряжение.

Фрунзе уже много слышал о Чапаеве. Это имя гремело по всему фронту. За Чапаевым бойцы шли в огонь и воду. Враг иногда отступал только потому, что его атаковали отряды Чапаева. В 1918 году Чапаева внезапно отозвали с фронта, и в самый разгар боевых действий ему было приказано отправиться в Москву — учиться в военной академии. Никакие ссылки Чапаева на то, что сейчас не время учиться, что надо бить врага, не помогли. Его отправили чуть ли не под конвоем.

То, что случилось с Чапаевым, было одним из маневров троцкистских агентов. Они под разными предлогами снимали с фронта преданных Советской власти людей, лишали армию ее испытанных боевых руководителей.

В академии Чапаев скоро затосковал по своим бойцам, по фронту. Человек огромной энергии, с большим боевым опытом, он понимал, что его сняли с фронта умышленно. И вот, улучив момент, бежал из академии на фронт.

В марте 1919 года М. В. Фрунзе вызвал к себе по телеграфу Чапаева и Фурманова для переговоров о переброске одной бригады на оренбургское направление. Вы-

М. В. Фрунзе с командой бронепоезда. 4-я армия Восточного фронта. 1919 г.

зов застал их в станице Сломихинской, и они должны были проделать трудный путь свыше 400 верст на лошадях.

В Самару Чапаев и Фурманов приехали 21 марта, в 3 часа дня. Вот что 22 марта записал в свой дневник Д. Фурманов:

«Ну, наконец, после долгих мытарств добрались до Самары. Явились к Фрунзе. Он рассказал пока в общих чертах о положении на всех фронтах, а вечером пригласил к себе пить чай и окончательно договориться о нашей дальнейшей работе. Товарищ Сиротинский пришел за мной прежде времени. Я сначала не понял, зачем он меня увлекает, оказалось, что Фрунзе хотел меня спросить относительно Чапаева».

Действительно, М. В. Фрунзе поручил своему адъютанту до официальной, так сказать, встречи, повидаться с Д. Фурмановым и подробно выяснить, как у него сложились отношения с Чапаевым. На фоне тогдашней обстановки и информации о характере Чапаева как неистового, неукротимого партизана существовали опасения о возможности возникновения между ними некоторых трений.