Мы пообедали и попрощались с нашим стариком. На расспросы о своих намерениях, он сказал, что пойдет прогуляться в лесок, "так… по соседству — там как раз дурман-корень созрел…".
Мы не стали его удерживать. И покинули гостиницу.
Вдруг снова началось нечто непонятное, а, как я уже убедился, непонятное всегда ведет к неприятному. Я услышал тот же гнусный голос, что слышал в Лавайе: он забубнил, что нам следует ехать в какую-то крепость, искать его могилу.
— Тьфу ты! Кто это? — подпрыгнул Задира на лошади.
— Дух меча, болван, — прогундосил голос.
— Оооо! — выдохнул из себя Задира, — говорящий меч — это здорово!
— Ничего здорового! — оборвал его я. — Он заведет нас в беду этот ржавый кусок металла. Я оставлю его здесь, прямо посреди дороги. Если и существует какой-то болван, к которому он обращается, то уж точно не я.
И я слез с лошади и воткнул меч прямо в мокрую землю, на обочине дороги, не обращая внимания на громкие протесты духа меча.
— Вот так то лучше, — довольно сказал я, — мне эта магия уже вот тут сидит! — И я показал на горло.
Рассказ 5 Попутчица
После того как я встретился с Задирой, мы почти не расставались. Может, потому что во всем мире я не помнил ни одного человека, который был мне дорог, — и Задира со временем заменил мне родню, а, скорее всего, потому, что путешествовать вдвоем было веселее.
Мой новый товарищ даже чем-то вдохновил меня. Я надумал слегка обтесать его, привить кое-какие манеры. Я был не такой как он — утонченнее, что ли. Иногда у меня возникали странные мысли. Я мог свободно, без всякого стеснения разговаривать с влиятельными и богатыми людьми. Где же я раньше жил? Может, при каком-то знатном семействе? Многое указывало на то, что я был не простым бедняком. Меня прогнал разгневанный отец? Я покинул дом из-за девушки? Иногда я позволял себе пофантазировать на эту тему. Что-то подсказывало мне непростую судьбу. Но все как-то смешалось, стерлось и лишь бледным отблеском возникало в голове.
Вообще, если не брать во внимание нашу удивительную способность попадать все время в какие-то истории, то большей частью бродячую жизнь можно было назвать даже приятной.
Мы двигались из города в город, искали счастья, и удачи. Никому не давали клятв, нигде не задерживались надолго, хотя очень часто у нас бывали хорошие возможности остаться в каком-либо месте. Но нас снова необъяснимым образом тянуло в путь.
И вот однажды, странствия привели нас в густонаселенные земли Крабарии. Это герцогство не сулило ничего хорошего — народ был вздорный, неподатливый, службы в столице мы найти не смогли.
Несколько трактирных драк из-за различий взглядов на различные вещи вынудили нас держать путь дальше, в Аламерию.
Отрицательное мнение о крабарийцах было окончательно подорвано неприятностями по дороге.
Мы стали жертвами грабежа. Пока мы справляли естественные надобности в кустах, ловкие воры увели наших лошадей!
Пешими передвигаться неудобно, — я к такому не привык, ноги мои твердили мне об этом, пока мы брели до ближайшего постоялого двора, злые и негодующие.
— А здесь много таких ловкачей, — объяснил нам хозяин — угрюмый человек.
— Не продашь ли ты нам лошадей?
— Верховых лошадей нет, — последовал решительный ответ.
— А что есть?
— Две коняги, запряженные в повозку.
— Хорошо, продай нам свою повозку.
— Это будет дорого стоить!
На повозку и двух крепких деревенских лошадок ушли почти все наши сбережения.
— Готов поспорить, что этот человек в доле с разбойниками — смотри какой у него выгодный промысел, — мрачно сказал Задира.
Я взял вожжи в руки и, как ни в чем не бывало, мы поехали, куда и собирались. Но Задиру немного сморило, и он сказал:
— Ты правь повозкой, а я сосну часок-другой.
И полез внутрь. Там лежал целый стог сена, что было для нас неплохо — сено лишним не бывает, — но кто же знал, что под сеном мы найдем нечто другое.
Я услышал за своей спиной какую-то возню, и два голоса: мужской и женский. Было очевидно: кому принадлежит — мужской, но вот женский?! Возня в сене не утихала.
— Нахал!
Пощечина.
— Ааа!
Снова пощечина.
— Задира, вы так и не научились обращаться с женским полом? — поддел его я.
— Ах ты, нахал! Останови повозку! — прозвучал нежный, очень мелодичный голос.
Я обернулся. Она стояла на коленках, откидывая с лица пряди растрепавшихся чудесных волос, и смотрела на меня, готовая вцепиться мне в спину.
— Тише, милая, тише!
— Я тебе дам: "милую"!