– Ну да, да, – буркнул Берт, очень недовольный, что ему так крепко настучали по носу. – А «Астерра» пыталась вести переговоры?
Горрен хмыкнул.
– Насколько я знаю, и пыталась, и вела. Не знаю, правда, – задумчиво говорил он, изучая бокал на просвет, – предполагаю, но не имею никаких сведений. У нее все-таки очень давняя история пребывания здесь. Есть люди в свите самого Дейкстра, которые связаны с ней.
Он опустил бокал, склонил голову.
– Меня там в любом случае не было, а спрашивать я не осмеливался. Это слово в некотором роде ругательное нынче. Сам знаешь.
Берт знал очень хорошо. Просто отлично был осведомлен, что наступление на «Астерру» велось по всем фронтам. Он сам мог кое-что рассказать, благо в Европе встречался с самыми разными людьми, в том числе и за бокалом пива, говорил на всевозможные темы, и «Астерра» непременно входила в их число. Выборы в Африке пару недель были предметом пристальнейшего внимания; все подряд обсуждали происходящее там с таким жаром, что казалось: важней ничего нет, от событий где-то далеко на юге зависит практически все на севере, что случится там, будет определять будущее здесь. Эти настроения ожидаемо сошли на нет очень быстро, но только на первый взгляд. Люди, не просто интересующиеся политикой, а еще и занимающиеся ей, следили за этим куда пристальней и уже который год.
Неприятности «Астерры» были вызваны не в последнюю очередь еще и нежеланием властей в Европе и Азии — странах, где «Астерра» была особенно активна — замолвить за нее словечко. Дейкстра не просто так совершал поездки в Европу, сначала официально объявляя свое намерение участвовать в выборах, а затем в качестве кандидата. Он договаривался с властями на этих континентах о дальнейшем взаимодействии. Затем, когда начались вооруженные действия, он снова договаривался — и в качестве чиновника Лиги, и в своем новом — кандидата в ее главы. И затем, когда он достиг, наконец, своей цели, его доверенные люди снова курсировали между Йоханнесбургом и Брюсселем—Лондоном и другими городами, добывая соглашения, пакты, договоры и прочее. «Астерра» в них не входила. Наверное, власти были готовы что-то сделать для нее, но не тогда, когда по всему миру были показаны бесчисленные фильмы о преступлениях корпораций группы «-Терра». Самых разных причем: им припомнили все, а кое в чем им досталось и за себя, и за других. Ее сделали козлом отпущения. Как-то быстро и в Европе нашлись причины относиться с неодобрением к действиям этой корпорации, но они высказывались нечасто и тогда, когда было выгодно властям. Все-таки Европа жила по принципу «худой мир лучше доброй ссоры».
Поэтому к большинству мегакорпов или их филиалов относились с допустимым снисхождением. Поэтому и переговоры с ними были возможны. Сами мегакорпы были готовы понести наказание: бизнес дело такое, рискованное, – тем более при условии некоторых знаков благодарности, отданных в определенные фонды — карманы, не без этого — можно было сократить наказание и даже реабилитировать себя в глазах ключевых лиц. Процессы тоже велись, но то, что началось с волны негодующих репортажей, дискуссий и статей, что продолжилось пикетами и даже демонстрациями протеста, превращалось в унылую бюрократическую «мыльную оперу»: бесконечные свидетели, доказательства, опровержения, опровержения опровержений, мнения судей, заявления адвокатов, отводы и самоотводы, дорасследования и прочее, прочее. Мегакорпы были оптимистичны; юридическая система тоже. Адвокаты счастливы: они обеспечены работой на долгие годы. Следователи — куда меньше: их никто не собирался освобождать от новых дел. Но жить и действовать в Африке оказывалось возможным.
На «Астерру» же натравили самых яростных следователей, ее дело доверили самым строгим судьям. И кроме этого, не без лично высказанного пожелания Квентина Дейкстра, другие службы делали все возможное, чтобы максимально осложнить функционирование людям, ее представлявшим. Мелкие пакости, начавшиеся, когда Дейкстра еще не был генсеком, продолжились. И даже, словно в насмешку, он не погнушался наградить какой-то незначительной лигейской наградой пару офицеров, лично совершавших эти пакости.
И как Горрен говорил, переговоры «Астерры» с Дейкстра оказывались невозможными в принципе. Это не значило, что они вообще не велись: в конце концов, сам мегакорп состоит из более мелких структур, а они — из людей, всерьез опасающихся за свои жизнь и благосостояние. Но путь самому мегакорпу в Африку был заказан. Судьи не спешили завершать процесс — он, в итоге, должен был стать очень заметным, продлиться до того времени, когда остальные баталии на континенте подулягутся; он должен был стать кульминацией одного из политических сезонов. Это делалось с ведома европейских властей — и это мог подтвердить Берт; местные же чиновники получили негласный приказ считать дело «Астерры» приоритетным — и это знал наверняка Горрен. Эти инструкции не распространялись официальными способами, буде то электронные документы или бумажные—пластиковые носители, но они были однозначными.
Расследование еще велось, обнаруживались новые обстоятельства, добывались новые улики, безымянные источники – «лица, предпочитавшие оставаться анонимными» – сбывали сведения инфоканалам; и тут Берт мог подтвердить: это были сами следователи и с благословения начальства. Так что публика получала очередной повод возмущаться беспринципностью и жестокостью тех людей в «Астерре» и ее дочерних компаниях, а власти пользовались случаем, чтобы устроить еще одну гадость остаткам «Астерры» или припугнуть другие мегакорпы.
Иными словами, жить было весело.
Берт немного пообсуждал с Горреном, чего именно следует ждать от этого процесса, как это аукнется на других мегакорпах. Позлорадствовал над Тессой Вёйдерс, которая вынуждена была держаться подальше от Африки, хотя каким-то чудом избегала ареста. Собственно, не чудом: огромнейшим залогом и бесконечными взятками. Но она была жива-здорова, бодра и оптимистична.
– И чем она занимается в свое свободное время? – флегматично спросил Горрен, допивший наконец свой коньяк и выглядевший довольным жизнью и собой. – Я слышал, у нее его просто уйма. Уй-ма. Все ее время, считай, свободное.
Что было в определенной степени верно. За неделю до инаугурации Дейкстра «Астерра» дала огромную пресс-конференцию, на которой сообщила: с прискорбием – и прочее политкорректное «бла-бла» – расстаемся с Тессой, выдающимся специалистом и так далее, желаем ей всех и всяческих успехов, она была незаменимым специалистом, решила продолжить карьеру в иной сфере, и так далее. Четыре часа длилась конференция, пресс-секретари потели, краснели и бледнели, отвечая на самые разные вопросы, директора с трудом сдерживались, чтобы не устроить маленькую неконтролируемую ядерную реакцию в этом отдельно взятом конференц-зале; а журналисты африканских про-правительственных каналов сделали все возможное, чтобы сделать их положение предельно невыносимым. Им удалось; им помогали и местные журналисты. Берт решил лично побывать там — такое развлечение случается как бы не раз в жизни. Вопросы он не задавал — не его профиль, но слушал и смотрел внимательно, а затем в своем видео-блоге долго и со смаком обсуждал с подписчиками, у кого из этих людей, сидевших за столами, в ближайшем будущем особенно испортится карьера. Он, по большому счету, плевал на «Эмни-Терру», на саму «Астерру», разорись она, только порадовался бы. Он хотел знать другое: где Коринт.
– Подозреваю, ищет возможность с присущим ей комфортом разместиться на своем новом месте, – угрюмо заметил Берт и встал. Теперь пришла его очередь пить коньяк.
– Она уже определилась с ним? Что слышно? – спросил Горрен у его спины.
Берт застыл. Он слышал что-то. Иво Ленартс не мог сказать ничего определенного. Берт обнаглел настолько, что связался с Ингер Стов — она все-таки слышала куда больше слухов из кругов, к которым относилась Тесса. Но и у Ингер были всего лишь предположения. Он буркнул нечто неопределенное и пошел к бару.