В четырнадцать лет Рин удалось подслушать разговор родителей, который подтолкнул её к решительным действиям. Это было весной, поздним вечером. Рин не спалось от голода. Она выбралась из комнаты в ночной рубашке и решила пройтись по замку. Её внимание привлёк обрывок фразы из-за двери родительской спальни.
- …Это просто невыносимо – смотреть, как безжалостные кредиторы оценивают твоё поместье, охотничьи угодья, коней… Даже платья наших дочерей! Винсент, родной, позволь мне написать брату. Последний раз! Он не откажет нам в помощи.
Даже через дверь девочка различила молящие нотки в голосе матери и тяжёлый вздох отца.
- Эглантина, мы столько раз просили его о помощи, что он может нас возненавидеть. Боюсь, нам придется поселиться в другом месте, и жить огородничеством. Но ни поместье, ни графский титул не спасут нас от разорения. А наши дочери слишком юны для замужества, да и приданого не собрать даже для Катарины. А ведь есть еще Лавиния, Принсипа, Эвлалия и крошка Анджели. Камилу всего семь лет, и его не отправишь в оруженосцы…
- Если бы только Андроникус вернулся!
- Я надеюсь на это. Но пока что он не прислал ни строки. Срок уплаты долгов через неделю… - Дальше Рин не стала слушать, а вернулась в комнату, где спала с младшими сёстрами. Дверь негромко стукнула. Закрываясь. Стук разбудил толстую Эвлалию.
- Опять не спишь? – пробормотала она, вертя головой. – Вот расскажу маме…
- Тихо ты, Эвлалия, разбудишь Анджели! – прошипела Рин, пробираясь к своей кровати мимо колыбельки, в которой посапывала хорошеньким носиком пухлощёкая малышка.
Засыпая, девочка всё ещё искала выход из той западни, которую готовили семье кредиторы. И нашла, как ей показалось.
За неделю Рин осторожно собрала все свои наряды и украшения, кроме некоторых, что хотела оставить дома на память о себе. Вечером предпоследнего дня она сходила к купцу и продала вещи. Но вырученной суммы хватало только на уплату одной пятой долга. Рассудив, что одна пятая – всё же лучше, чем ничего, она вернулась домой. К её удаче, ни сёстры, ни брат не заметили, куда она ходила. После скудного ужина Рин поблагодарила родителей, поцеловала их и отправилась в спальню. Дождавшись, пока все уснут, она тихонько встала, оделась и взяла перо и бумагу, чтобы написать прощальное письмо. Обмакнув перо в чернильницу, она бытро начала письмо при лунном свете:
«Милые папа и мама, брат и сёстры!
Я больше не могу обременять вас заботами обо мне. Денег от продажи моих платьев и украшений хватит, чтобы уплатить пятую часть долга. Я оставляю Анджели свой перстень и медальон. Обещаю не продать своей чести. Прошу, не ищите меня. Постараюсь найти способ прожить, быть может, поступлю к кому-нибудь в ученицы. Вернусь, если представится возможность.
Любящая вас Рин.»
Запечатав письмо, Рин подошла к колыбели, чтобы в последний раз перед уходом полюбоваться на сестрёнку. Её русо-золотистые волосики разметались по подушке, щёчки разрумянились от сна. Она улыбалась, как может улыбаться лишь ребёнок полутора лет от роду, когда ему снится что-то очень приятное. Рин сняла с правой руки кольцо с сапфиром и надела его на тоненький пальчик Анджели. Затем сняла с шеи медальон – серебряную безделушку на длинной цепочке, и взяла со стола маленькие ножнички. Раскрыв медальон, со своим портретом в эмали, она отрезала прядь своих шелковистых волос и положила внутрь. Закрыв медальон, Рин вернулась к колыбельке и положила его под подушку.
- Ты вырастешь настоящей красавицей, - шепнула она малышке. Та завозилась, укладываясь на бочок. Поцеловав сестрёнку, Рин выскользнула из комнаты, не забыв письмо и узелок с деньгами. Их она оставила на обеденном столе. Потом наведалась в кладовую, где взяла ковригу хлеба, флягу для воды и старый плащ. Не забыла и о перчатках. Сумку девочка взяла самую старую, чтобы не привлекать внимания возможных грабителей.
На рассвете можно было увидеть одинокую фигурку, бредущую по восточной дороге от замка Бериллик к городу Регнаросе, что находился в десяти милях пути. А по северной дороге к замку уже подъезжали два всадника. Один – молодой гигант, с карими глазами и русыми кудрями, развевавшимися на ветру. Его доспехи сверкали в солнечных лучах так, что больно было смотреть. Лицо его светилось улыбкой счастья – он наконец-то возвращался домой. Что же до другого… Другой всадник походил на светлого жреца, однако несовсем. На нём был серо-голубой балахон с красноватой шёлковой подкладкой, вышитый по краям серебром. Вышивка напоминала местами растительные побеги – или же упражнения в каллиграфии, изящными завитками. В правой руке этот всадник держал длинный посох светлого дерева, украшенный резьбой. Кое-где можно было узнать лист ясеня. Через плечо у него висела внушительного размера сумка. Выражение лица было сосредоточенным – по крайней мере, той его части, что виднелась из-под капюшона.
- У меня странное предчувствие, друг, – обратился к магу рыцарь. – Я возвращаюсь домой, где так долго не был, но мне кажется, что кто-то из близких не смог дождаться.
– В таком случае поторопимся, – отозвался маг, подстегнув серого в яблоках коня. – Возможно, он захотел последовать по вашим стопам.
Через четверть часа путники уже спешились у дверей Бериллика. Рыцарь взялся за кольцо и громко постучал.
Дверь открыла Катарина – высокая девица лет девятнадцати. Кое-как заколотые волосы и красные глаза не располагали к дружеской беседе.
– Кто вы, господа, и что вам нужно от нашей семьи? Если вас послали наши кредиторы – то не в добрый час!
– Я Андроникус Данари, сударыня, – не растерялся молодой человек, – и я вернулся домой! Мой спутник – маг Игнациус. А вы не изволите представиться?.. – он пригляделся к девушке повнимательнее. Та оцепенела в изумлении.
– Какой же я глупец! Катари, котёнок, ты не узнаёшь меня? Вот мой шрам! – Андроникус протянул левую ладонь. На ней действительно белел короткий шрамик.
– Точно, это ты, – прошептала Катарина, широко раскрыв глаза. – Пойдём… тебя все заждались… скорее! – она сорвалась с места и побежала в зал с криком:
– Он вернулся! Он поможет!
Андроникус и ман поспешили внутрь, не забыв седельные сумки. Они застали домашних за чтением письма. Анджели плакала на руках у Эвлалии, мусоля во рту цепочку. Отец обернулся на вошедших и остолбенел. Затем, взяв себя в руки, произнёс:
– Ты явился вовремя, сын мой. И вы, уважаемый чародей. Весьма рад вас видеть. Роник, подойди сюда и прочти письмо своей сестры.
– Лёник! Иди сюдя! – повторила малышка.
Молодой человек не осмелился ослушаться. Он пересёк зал, быстро пробежал глазами скачущие строчки и закашлялся.
– Предчувствие меня не обмануло… Сколько мы должны заплатить?
– Пять тысяч флорелей. Как ты можешь понять, твоя сестра ушла из дома, продав почти все свои наряды и драгоценности, выручив лишь тысячу. Где взять остальное, я не имею ни малейшего представления. Но главное – догнать её, пока она не попала в переделку… Эвлалия, возьми уребёнка медальон. Хотя нет, лучше подойди с ней к свету и просто открой его.