Младшие дети вместе с матерью поспешили покинуть зал. Остальные наблюдали за поединком. Ростовщик всё пытался освободить руку, крича от ужаса. Его очертания постепенно размывались, бледнея с каждой минутой. Железный клюв ухмылялся, рубины глаз пылали торжеством хищника, заполучившего наконец жертву. Криккула постепенно затягивало в трость. Наконец, его контуры окончательно растворились. Трость упала на пол и начала изменяться. Теперь набалдашник напоминал скорее голову грифа, чем ворона, а на серебре появилась гравировка – горбатый карлик с мешком за спиной.
Игнациус отступил на шаг от коварного артефакта, но тот уже разрушался, не выдержав соприкосновения с посохом.
– Больше он не опасен, – спокойно повернулся он к замершим в ожидании Данари. – Этот несчастный не понимал: люди, прибегающие к помощи тёмных сил, платят слишком высокую цену. И стоит ли обращаться к ним, если они отнимают самое дорогое, и самая личность человеческая падает под натиском низменных страстей?..
Пока маг говорил, трость развеялась, оставив тяжёлый запах.
– Вот так разрушаются чёрные души тех, кто ломает жизни себе подобных ради призрачных благ и почестей.
Несколько секунд все молчали, осознавая смысл услышанного. Затем Катарина и Лавиния отворили ставни, впуская чистый воздух.
– Ужасный конец! – подал голос Андроникус. – Но он получил по заслугам. Сейчас важно вернуть сестру, пока она цела и невредима.
– Вы правы, друг мой. Я не забыл о ней. – Игнациус подошёл к киру Винсенту.
– Обещаю защитить вашу дочь и вернуть её домой – тогда, когда она узнает то, ради чего покинула дом. Я буду помогать ей – по возможности незаметно. Она будет считать это удачей. Если появится опасность для её жизни – я окажусь рядом. Теперь я вас оставляю. Верьте, надейтесь и ждите. – Маг поклонился и вышел. Андроникус последовал за ним, чтобы проводить.
Уже снаружи рыцарь спросил:
– Кто же вы на самом деле? Вы вернули мне памяь о доме, спасли этим моих родных. Теперь обещаете спасти мою сестру. Вы не просто маг, как придворные, которые обращают преступников в диких зверей, или как солдафоны, живущие лишь войной. Ответьте на мой вопрос.
– А так ли это необходимо?.. – с улыбкой отозвался Игнациус, вглядываясь в узкую полоску горизонта. Солнце на краткий миг скрылось за облачком, но тут же засияло вновь. В небе летела стая журавлей. – Вспомните о небесных светилах. Не так важно, из чего они состоят – важно, что они помогают найти верный путь. Я действительно не совсем обычный маг. Но я и не посланник тьмы. Я тот, кто спешит на помощь, когда она необходима, и не требует за это награды. Я обещал вернуть вашу сестру и сделаю это. Вы же помогите своим родным. До скорого свидания. – Чародей сел на коня и проверил сумки. – Вообще-то я могу обойтись и без лошади, переместившись в Регнаросу с помощью магии. Но это привлечёт внимание, а так я буду просто путником, не вызывающим подозрения у городской стражи.
– Удачи вам, мой добрый друг И благодарю вас, – склонил голову рыцарь.
Он долго смотрел, как его спаситель удаляется на восток.
За последующий год удалось не только спасти Бериллик от разорения, но и полностью его восстановить. Игнациус посылал вести о Рин с голубями, незаметно помогая ей. Семья не теряла надежду и готовила беглянке самый тёплый приём. Сама же девочка и не подозревала об этом.
А теперь вернёмся в день, когда должно было состояться то самое состязание певцов и музыкантов…
Глава 4. Ступенька к славе.
Рин шла, не торопясь. Глаза её светились радостью – наконец-то можно перестать прятаться и вернуться к честной жизни! В уме она уже планировала, какую песню сможет исполнить без ошибки. Стоило придумать что-нибудь новое, хотя и от проверенных временем произведений отказываться не имело смысла. То и дело её обгоняли разнаряженные зеваки, либо будущие соперники – с какой стороны посмотреть.
Чтобы участвовать в состязании, нужно было записаться. Шатёр, где находился герольд со свитком, стоял рядом с помостом, на котором и должно было происходить действо. Рин заглянула в него и не ошиблась: там толпилось уже человек шесть, таких же, как она, искателей славы. Все вели себя настороженно и между собой не разговаривали. Каждый сосредоточенно просчитывал шансы. Девочка тихо встала в очередь.
Когда те шестеро записались, герольд наконец обратил внимание на Рин. В его глазах отчетливо плескались скука и пренебрежение: ещё одна малявка с гитарой, как многие до неё. И все надеялись победить заслуженных мастеров. Ну что ж, пусть попытается. Дураков много, а талантов мало. Хоть народ потешится.
– Ну и как тебя зовут? – зевнул герольд, обмакивая перо в чернильницу. – Имей в виду: никаких длинных имён и титулов! Все титулы записываю только при наличии верительных грамот. Одно имя, и прозвище – если таковое имеется.
– Чайка Лири, – осторожно сказала Рин, поправив плащ и шляпу.
– И чтобы никаких срамных куплетов! Иначе… тебе же хуже.
– Обещаю: всё будет пристойно и благонравно. – Рин вышла из шатра и с облегчением выдохнула. Неприличных песенок в её памяти не водилось, да и незачем было попадаться в руки страже тогда, когда уже решено уйти из города.
Через полчаса объявили о жеребьёвке. Рин достался шестой номер. Ещё было время, чтобы разыграться. Рин поискала глазами, где это можно было сделать без особых помех. И такое место нашлось – справа от помоста была небольшая площадка, где настраивались остальные участники.
Некоторые из них заслуживали пристального внимания. Вот, к примеру, молодой флейтист, который во время игры раскачивался в такт. Он не просто бездумно перебирал пальцами по инструменту – он сам был мелодией и весь в ней растворялся. А вот два барда – парень с гитарой и девушка, заметно, что влюблённые. Ещё одна парочка – волынщик и певица, репетируют в стороне, чтобы не заглушать остальных. Но самыми дружелюбными нашей героине показались два рыжих близнеца. Один распевался, а другой подыгрывал на арфе. К ним и направилась Рин.
– Привет! – поздоровался певец. – Какой у тебя номер?
– Шестой, – улыбнулась Рин. – А у вас?
– Первый. В нашей категории, после двадцати одного года. Ты выступишь раньше. – Тот, что играл на арфе, аккуратно её поставил и потянулся. – Чтобы новички не успели перетрусить, их пускают первыми, – пояснил он.
– Я не трусиха, – обиженно нахмурилась Рин, приняв последнюю фразу на свой счёт.