Дошка слышал тяжелое дыхание лежащих рядом людей, но знал, чувствовал, что головы этих людей уже совершенно пусты, что относиться к ним как к людям уже нельзя. Но все равно, каждый раз вздрагивал и замирал, когда кто-то из людей на мгновение переставал дышать. Даже образ светловолосой, кудрявой феи в эти моменты исчезал из памяти.
Наконец-то, Дошка услышал звук дождя, который возвращался за своими полуживыми жертвами. От облегчения он смог даже скривить губы в улыбке, или он это сделал только в мыслях? Скорее бы забыться и никогда больше не приходить в себя. Ах, если бы у него было больше сил, чтобы побороться за себя и других, чтобы продержаться, пока дождь не уйдет…, но нет, это несбыточные мечты. Даже не мечты, на самом деле Дошка этого уже и не хотел. Может, его сознание тоже изменилось безвозвратно? Какое это имеет значение? Все равно это конец, спасительный конец...
***
«Неистребимая потребность записывать свои мысли, которая появилась у меня несколько месяцев назад, не давала мне покоя, пока я не нашла способ ее удовлетворить. Смешно вспоминать, как я бросилась на поиски чего-нибудь, на чем можно было бы писать, когда другие часами пытались прийти в себя и осмыслить происходящее.
Очень важно, чтобы переломные для человечества события были зафиксированы. Я в этом совершенно уверена. Это настолько важно, что мне пришлось пойти на мелкое воровство, ведь спрашивать разрешение было глупо, когда Виктория не могла найти времени даже чтобы попить. А у меня просто руки чесались все записать. Мне иногда кажется, что я разучилась мыслить и делать выводы в голове. Записывая, я все вижу яснее и четче и главное, часто замечаю то, что все пропускают. Сейчас так важно, чтобы все было четко и ясно, и чтобы ничто не ускользнуло от внимания. Тут может быть важна любая мелочь. И я обязательно замечу эту мелочь. Дайте мне только на чем писать и чем…
Впервые мне приходится писать на материале из живых человеческих клеток. Пусть внешне это похоже на тетрадь…, но ведь эти листочки живые. А ручка? Чернила из человеческой крови, смешанной с продуктами человеческих отходов…, какая гадость, если подумать…, но пишет исправно и ярко. Остается надеяться, что надолго.
Я описываю здешние красоты и свою преступную деятельность, в надежде отвлечься от бесконечных вопросов о том, почему поток переселенцев внезапно иссяк. Сначала я надеялась, что это временная заминка, связанная с техническими проблемами, ведь переселенцы, прибывшие последними, не говорили об опасности. Но прошло уже полчаса, но никто больше не появился. Я не хочу…, не могу думать о том, что могло случиться самое ужасное, ведь на земле остался Фред.
Я знаю, что времени было мало, что эти полчаса отняли жизни у тысяч людей, но не могу поверить, что среди них оказались Фред или Вера, или кто-то из тех, кого я так люблю…
Здесь так много людей! Они испуганы и обескуражены. Почему же так тихо? Неужели все, не только я, понимают, что происходит? Я вижу в глазах людей стыд, им стыдно за то, что они оказались здесь, в то время как ученые и дети остались у врагов. Они помнят, как недостойно вели себя перед отправкой, как сражались за место в волновом передатчике. Я тоже это помню. Это странно, но я не виню их…, а ведь мой ребенок остался там.
Виктория сидит возле ямы и неподвижным взглядом смотрит в одну точку. Она тоже думает о тех, кто остался на Земле. Там были ее друзья, ее учителя. Где же Сафид? Как его не хватает!? Кто-то сказал, что через пару часов станет темно. Мне страшно. Здесь негде укрыться.
Что это? В голубоватой дымке я вижу какие-то фигуры…, по-моему, человеческие. Еще далеко, но вряд ли это галлюцинация. Ну конечно, это Сафид, кто же еще? Здесь ведь больше никого нет. Вернее сказать, это те люди, за которыми отправился Сафид, но его самого пока не видно. Как-то странно они передвигаются…, вроде как несут кого-то?
Виктория тоже увидела. Она бросилось навстречу толпе, такая худенькая, измученная, но одновременно гибкая и подвижная. В ней появилась какая-то дикая, животная грация. Только минут через двадцать процессия добрела до лагеря. Все измучены. Много раненых, некоторые серьезно. Новоиспеченные колонисты притихли и стараются не привлекать внимания. Им страшно.
Сафид колдует над ранеными. Ему помогают все, кто на это способен. Среди переселенцев есть и врачи. Постепенно картина проясняется. Предательство человека и соленый дождь уничтожили много жизней, многие пострадали.
Я смотрю на этих людей, таких разных, но объединенных одной целью и понимаю, что сделанный нами выбор, несмотря ни на что, верен. Мы должны были бежать с Земли, чтобы остаться самими собой, даже если здесь нас примут неласково, даже если со временем мы изменимся до неузнаваемости. И мы изменимся. Мы перестанем быть людьми в биологическом смысле этого слова и очень скоро. Я понимаю это, глядя не тех, кто живет здесь много месяцев, глядя на Вику и Сафида. И изменения будут кардинальными. Мы получили здесь именно то, от чего бежали. Или нет?
Но я ни на секунду не сомневаюсь, что мы поступили правильно! Не смотря на изменения, мы останемся самими собой, и мы будем свободны. Будут ли так же думать все остальные? Почему-то я сомневаюсь. В такой ситуации упреки и возможные волнения будут сродни катастрофе.
Сафид пытается связаться с Землей! Он принес передатчик! Есть шанс узнать, что происходит на Земле, и остались ли там живые? Судя по всему связи нет…, и это означает, что волновые передатчики на Земле уничтожены. И Фред остался там…, жив ли он? Даже не знаю, что бы я предпочла…
Но нет - Сафид связался с Землей! Слава богу, значит, там еще есть люди, и они живы…! Они борются и есть шанс на спасение. Пойду, узнаю, что происходит на Земле, не могу больше сидеть…»
***
Кто-то принес дыхательные маски, и это позволило сражаться в полную силу, потому что от гари и дыма горло сводило судорогой, а желудок выворачивало наизнанку. Проход был уже глубоким и скоро должен был появиться просвет. Неллия уже слышала скрипучий голос Карбовски по ту сторону. Слава богу, они с Хасидом Петровичем тоже разбирали завал. Карбовски что-то кричал о связи с Юрико, и это неприятно удивило Неллию, потому что она и не подозревала, что со связью были какие-то проблемы. Противный старикашка опять что-то от нее скрыл!
Обороняющихся спасало наличие универсальных дубинок. Их было немного, но они позволяли не подпускать беснующуюся толпу детей слишком близко. Это было важно, так как нападающих было в сотни раз больше. Ближний бой означал бы скорую смерть.
К сожалению, заряд в дубинках постепенно иссякал. Вера приспособилась кидать увесистые оплавленные куски пластика, но выходило не слишком метко и эффективно, потому что она каждый раз в момент броска закрывала глаза. Невозможно избавиться от предрассудков за полчаса, даже если эти предрассудки готовы проломить тебе череп. Среди детей-инков все чаще стали появляться взрослые. Они понимали, что песенка людей спета, и победа врагов всего лишь вопрос времени. И это время стремительно испарялось.
Инки тоже швыряли куски тяжелого пластика и металла. Приходилось укрываться за грудой осколков, которая образовалась после взрыва. Кое-как держались, но силы были на исходе. Людей становилось все меньше.
-Давайте по одному. Расширять не будем, так легче будет оборонять вход… - Зычный голос Неллии прозвучал как сигнал к спасению и заставил обороняющихся людей использовать дубинки на полную мощность.
Люди быстро просочились в комнату через узкий лаз. Ведь их было совсем мало, всего человек тридцать, не больше. Почти сразу после этого прозвучал небольшой взрыв, вход завалило. Пришлось пожертвовать частью заряда приготовленного для ликвидации машин. Но зато задумка удалась, и у людей появилось время организовать волновую передачу. Теперь уже ничто не могло этому помешать!