Почти первыми же словами Брюса, сказанными им после того, как он пришел в сознание, было его признание в том, что он чувствовал, как подкрадывается к нему смерть, тогда он собрал всю свою силу воли и не прекращал говорить себе: [Я буду бороться с этим, я переборю себя, я не собираюсь сдаваться]. Он сказал, что, если он не заставит себя думать таким образом, то умрет. Неделей позже мы прилетели в Лос-Анджелес, где группа врачей под руководством др. Дэвида Рейсборда внимательно изучила работу мозга Брюса в различных режимах и при различных условиях. Они не обнаружили ничего, что не соответствовало бы функциям здорового мозга. Др. Лэнгфорд говорил, что Брюс пострадал от отека мозга, т. е. увеличился объем жидкости, находящейся в черепе, что привело, естественно, к увеличению давления этой жидкости на мозг. Больше никаких повреждений не удалось обнаружить во всем организме Брюса. Напротив, ему сказали, что состояние его организма соответствует организму восемнадцатилетнего юноши. В конце концов, врачи решили, что Брюс пострадал от конвульсий неясного происхождения. Обычным лечением в таких случаях является применение предписанных врачом медикаментов, которые немного снижают активность деятельности мозга (успокаивают). Брюсу был приписан наркотик дилантин, однако никаких остатков этого наркотика не было обнаружено в его организме после смерти, что свидетельствовало о том, что он забывал его применять.
Я должна сказать, что ни один из членов семьи Брюса никогда не страдал от эпилепсии даже в мягкой форме, и сам Брюс никогда не был подвержен этому. Конвульсии бывают похожи на эпилептические, которые, в свою очередь, возникают в результате недостатка сахара в крови, недостатка кислорода, уремии, травмы мозга, опухоли мозга или менингита.
Истинной же эпилепсии предшествуют вышеперечисленные причины. Эпилепсия возникает как бы из ничего, хотя частично, в основе этого процесса лежат какие-то разрушения в химизме мозга, но какие именно, до сих пор не установлено.
Др. Рейсборд сказал мне, что Брюс никогда не страдал от эпилепсии. [Напротив, теперь мне ясно, что он страдал от эпилепсии [Напротив, теперь мне ясно, что он страдал от оттеков мозга, но что явилось причиной их возникновения, так и осталось загадочным]]. Будучи в Лос-Анджелесе, Брюс решил, что в августе мы вернемся в Америку с тем, чтобы посодействовать в рекламировании фильма [Остров Дракона] перед его показом на экранах.
Вернувшись в Гонконг, Брюс вновь принялся за [Игру смерти]. Он вернулся, чтобы снова стать объектом обычных скандальных историй, появляющихся в местной прессе, часть из которых связывалась с молодой тайваньской актрисой Бетти Тияг Пей. Он так же был расстроен появившимися в печати мемуарами сына Ип Мена, в которых содержалось немало неточностей относительно юных лет Брюса.
Мне хотелось бы написать о том, что последние дни Брюса были одними из самых счастливых его дней, но, к сожалению, это было далеко не так. Кинематографический мир мог быть мелочным и злобным и, когда ставкой были огромные суммы денег, то тут все средства были хороши. Как и в любом другом бизнесе, здесь существуют люди, которые творят свои грязные дела, успешно используя темперамент и поведение своих противников. В течение долгого времени (начиная с его первого фильма в Бангкоке) Брюс и Ло Вей постоянно грызлись друг с другом. Брюс считал, что директор слишком тщеславный и эгоистичный человек, думающий лишь о том, как бы получше [попользоваться] актерами. Однажды Брюс был на студии [Голден Харвест] и обсуждал сценарий фильма [Игра смерти] с Раймондом Чоу, когда вдруг услышал, что в соседней комнате находится Ло Вей. Как следует из его письма Тэду Эшли, Брюс отчаянно искал для своего фильма по-настоящему честных и квалифицированных актеров, способных помочь ему достигнуть тех результатов, о которых до него никто даже и не мечтал. Когда кто-то упомянул имя Ло Вей, то для Брюса в этом имени суммировались почти все недостатки китайских фильмов, Брюс мгновенно взорвался и побежал в комнату, где достаточно громко выложил Ло Вей все, что думал о нем. Удовлетворенный тем, что он выплеснул на него все свои чувства, Брюс вернулся в контору к Раймонду. Казалось, что инцидент исчерпан, но тут явилась жена Ло Вей, и атмосфера начала вновь накаляться. К тому времени, когда голоса их достигли самых гневных тонов, вокруг них собралась значительная толпа. Миссис Ло ушла к своему мужу, оставив Брюса кипящим от гнева и отчаяния. При нормальных условиях он быстро бы успокоился.
Вместо этого он вновь ворвался в съемочную комнату и поделился с Ло Вей еще кое-какими своими соображениями о нем. Директор обвинил Брюса в том, что тот ему угрожал физической расправой – абсурдное обвинение, конечно, но одно из тех, которые, как правило, завоевывают сочувствие у публики. Была вызвана полиция, явившаяся в сопровождении толпы журналистов. Ло Вей потребовал, чтобы Брюс подписал бумагу, в которой тот должен был гарантировать непричинение вреда Ло Вей. Брюс, отчасти шокированный и расстроенный случившимся, а также пытаясь побыстрее удалить журналистов из помещения, согласился подписать такую бумагу. Позже он [рвал на себе волосы] из-за этого, так как случись что с Ло Вей, Брюсу всегда могли бы инкриминировать этот документ. Если бы Ло Вей был молодым мужчиной, то взрывной темперамент Брюса мог бы найти выход в драке с ним, но сама мысль о том, что он мог бы ударить и покалечить старого человека, лежит за пределами вероятности. Брюса попросили прийти на гонконгское телевидение, где снова этот инцидент стал предметом обсуждений. В течение всей своей жизни Брюс никогда не боялся выражать свое мнение открыто и прямо, точно так же, как он относился к людям и проблемам. Но он, определенно, никогда не был ни сознательно грубым, ни сознательно безжалостным, он был тверд, прям и откровенен и выражал свое мнение ясно и недвусмысленно, а это не одно и то же. Он не пытался скрыть своей неприязни к Ло Вей, к его методам работы, хотя при этом он ни разу не упомянул даже имени этого человека. Пытаясь показать, насколько абсурдным является предположение некоторых репортеров о том, что Брюс пытался использовать против Ло Вей оружие, он решил продемонстрировать простой толчок плечом на одном из журналистов, предложив ему быть его ассистентом, тот сразу согласился. Брюс применил лишь малую долю той силы, на которую был способен, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы зрителям показались его действия чрезвычайно жестокими. На следующее утро газеты, жаждущие сенсаций, подали весь инцидент в крупных заголовках.
Брюс, короче говоря, был той самой суперзвездой, которая, что бы она ни делала, тут же оказывалась под обстрелом репортеров – вся его жизнь жадно залатывалась местной прессой. И неизбежно, выходя из-под пера местных газетчиков, картина получалась искаженной. Очень часто это было в какой-то степени правдой, но никогда это не было целиком одной лишь правдой.