матрос-рекрут, проходивший мимо, приложил руку к фуражке, ему хотелось скорее увидеть свой корабль и представиться капитану. Навстречу шли несколько офицеров в парадных мундирах, едва Наполеон прошел мимо, заложив правую руку за отворот мундира так, как делал один из них, ему закричали
- Эй, молодой человек подойдите сюда!
Старший из офицеров сердито обратился к Наполеону
- Послушайте, с какого вы корабля?
- С корабля его величества 'Монмут', сэр.
- Будь же так добр, доставь свою особу как можно скорее на 'Монмут' и передай первому лейтенанту мое приказание не пускать тебя на берег, пока вы будете находиться на рейде, а я скажу капитану Олмсу о невоспитанности его мичмана, проходя мимо, не отдает чести адмиралу. А теперь можешь идти.
Угрюмый холодный ветер дул на набережной Гануорф военного порта Портсмута, развеивая остатки тумана, запутавшиеся в такелаже кораблей, стоявших на серо-зеленой воде гавани, среди них был и 64-пушечный 'Монмут'. Здесь Наполеон познакомился с Джонни Беваном, уже два года служившим во флоте. Скучая в ожидании шлюпки, Джонни рассказывал все, что знал о своей службе.
- Военный корабль и виселица ни от кого не отказываются,- пошутил он.
Беван уже довольно насмотрелся на мичманскую жизнь, чтобы увериться, что кубрик не рай. Но если прослушать Джонни, это была не такая уж плохая судьба. Он рассказал Наполеону о призовых, о том, как парни такие же, как сам Беван получали и богатство и славу, и как экипажи некоторых кораблей стали богатыми сверх всякой меры. Наполеон узнал, что мичманам шла чарка вина каждый день, о том что у них, как джентльменов, есть слуга и стюард заботившийся о одежде и столе.
К набережной подошла корабельная шлюпка, один из матросов придержал ее отпорным крюком, в то время как еще восемь подняли вверх весла как копья. На руле сидел мичман, мальчик возможно лет пятнадцати.
- Поторопитесь, сказал он, - наш лейтенант смотрит.
Матросы в вельботе не походили на популярные иллюстрации. Загорелые до темно-коричневого цвета кожи, гребцы казались неприветливыми и опасными, со своими впечатляющими шрамами на руках и лицах. Через несколько минут вельбот, пройдя под кормой 'Монмута', подошел под углом к его подветренному борту. Гребцы быстро убрали весла, баковый закрепил принятый ходовой конец и мичман, резкой перекладкой руля подвел шлюпку к трапу.
Карабкаясь по нему, подвешенному к крутому просмоленному боку корабля, одного из многих, служивших Британии мощной 'деревянной стеной',Наполеон замешкался.
- Эй ты, шевелись, - крикнули сверху в медный рупор.
- Что вам угодно, сэр? - встретил его на шкафуте высокий худощавый лейтенант с желтоватым лицом.
- Мичман Наполеон Бонапарт, прибыл, чтобы присоединиться, сэр. Я хочу доложить первому лейтенанту, что меня приказали не пускать на берег в Портсмуте и у меня рекомендательное письмо к капитану Олмсу.
- Вы должны снимать шляпу, обращаясь ко мне. И вы немного молоды, чтобы присоединиться, не так ли?
- Мой отец ... он согласен с моим выбором, сэр, - ответил Наполеон, сняв треуголку.
- Значит это вы наш новый мичман. И что вы успели натворить в Портсмуте? Кстати, я лейтенант Гаскойн, второй офицер.
- Не отдал чести адмиралу, сэр,- запнулся Наполеон.
- Я не могу ждать, пока капитан Олмс увидит свое последнее приобретение. По моему мнению, мистер Гаскойн, поскольку мичман только что прибыл на борт и не внесен в книгу корабля, он пока не подлежит наказанию, - сказал подошедший первый лейтенант, развязав, от душащего его смеха, шелковый шейный платок. Треуголка и кортик делали маленького Наполеона, похожим на кота в сапогах
- Мистер Ролстон?
- Есть, сэр,- сказал ухмыляющийся чертенок, переправивший Наполеона на 'Монмут'.
- Возьмите этого молодого человека в ваш стол и покажите, где он должен подвешивать свою койку. Затем мистер Бонапарт зайдете ко мне, я внесу в списки ваше имя.
Наполеон спустился за Ролстоном вниз по двум крутым трапам к нижней, тускло освещенной орудийной палубе. Ролстон привел его к мичманской каюте по левому борту жилой палубы напротив грот-мачты. Это логовище было размером в десять на шесть футов и пять футов четыре дюйма высотой. На сосновом столе с разостланной скатерть с винными и сальными пятнами, показывавшей приближение воскресенья, стоял медный подсвечник с оплывшей свечой.
- Вот ваше место, будете спать в гамаке, как на мягкой перине. Я надеюсь, это будет не хуже ваших обычных стандартов милорд.
Запах приготовления пищи, влажной духоты и немытых тел ударил Наполеону в нос, но держался он мужественно.
- Это не Сент-Джеймс,- протянул язвительно Бонапарт, поворачиваясь к Ролстон, - но достаточно хорошо для некоторых, я не удивлен.
Они мгновение стояли друг против друга, один уперев руки в бока и подняв подбородок, стараясь походить на второго лейтенанта, другой маленький, хладнокровно, но в то же время угрожающе. Ролстон, наконец, уступил, развернулся и побежал к трапу, ведущему наверх.
Наполеон переоделся в синюю рабочую куртку, бриджи и круглую шляпу, но прежде, чем он вернулся к первому лейтенанту, пронзительные свистки издали какие-то сложные трели, корабль стал живым от бегущих людей. Бонапарт почувствовал, как его дергают за рукав и, обернувшись, увидел очень молодого мичмана лет около двенадцати.
- Вы должно быть наш новичок. Я Беккет. Вам лучше встать в строй вместе с нами. Капитан прибыл на борт.
- Что происходит? - спросил Наполеон, стремясь найти свое место.
- Встаньте здесь, вы. По росту. За Осборном и Беккетом, - сказал ему мичман, должно быть лет восемнадцати. Другой мальчик, невысокий, с зелеными глазами и благородным лицом прошептал
- Я Тим Осборн. Этот парень наш старший.
- Я Наполеон Бонапарт.
Времени для разговоров больше не было, появились офицеры в своих синих с золотом мундирах. Морские пехотинцы стояли ровной шеренгой, приставив ружья к ноге. Капитан Олмс поднялся через входной порт, как только его нога ступила на палубу, барабаны выбили дробь, сопровождаемую свистом дудок боцманматов, морские пехотинцы в красных мундирах с белыми перевязями взяли мушкеты "на караул".
С рукой у края треуголки Олмс прошел мимо шеренг матросов и застывших перед строем офицеров. Капитан 'Монмута' был в начале его пятидесяти лет, грузный мужчина с хриплым дыханием, похожий на питбуля.
- Я доволен,- сказал он,- все свободны, мистер Мюррей.
- Есть, сэр.
Первый лейтенант отдал команду разойтись и палуба начала быстро пустеть.
- Вы, там, новый мичман. Подойдите,- позвал Олмс.
- Да, сэр?
- Вы Бонапарт?
- Я, сэр. Прибыл на борт, чтобы присоединиться, сэр.
- Я хочу увидеть вас в моей каюте немедленно, мистер Бонапарт. Вслед за этим, у мистера Мюррея вы подпишите контракт о службе.
- Да, сэр, - ответил Наполеон.
- И ради Бога, Бонапарт, обращайтесь по надлежащей форме. Слушаюсь, сэр, - сказал капитан Олмс раздраженно. - Вы попробуете? Даже морские пехотинцы делают это!
- Есть, сэр, - сказал Наполеон, с багровеющим лицом.
Капитан повернулся, чтобы уйти, первый лейтенант взял Наполеона за плечи и как следует, встряхнул.
- Сними шляпу и окажи капитану уважение, черт тебя побери.
- Слушаюсь, сэр,- произнес готовый плакать Наполеон.
После того как бывшие свидетелями невежества новичка мичманы перестали над ним смеяться и ушла в низ, Наполеон почувствовал наряду с раздражением, от унижения перед своими сверстниками, прилив жалости к себе. Сунув согреть руки в карманы бриджей, он опирался на поручни, глядя на рейд. Растущий гнев высушивал слезы.
- Я заставлю тебя заплатить за это, старый ублюдок. Я найду способ
- Бонапарт, - позвал за его спиной лейтенант Гаскойн.
- Есть, сэр,- Наполеон всхлипнул.
- Молодые люди никогда не опираются на поручни. Также как они никогда не держат руки в карманах.
- Есть, сэр.
- Вам лучше пойти к капитану и быть готовым к целенаправленной беседе, - сказал второй лейтенант.