Но означает ли это, что нам пора усомниться в силе Разума Божественного, направляющего общий эволюционный процесс? И куда мы движемся на самом деле — к Истине или от Истины? С одной стороны, невозможно не признавать победного восхождения Ума к вершинам интеллектуально-технологического прогресса, с другой — только для слепого или совершенно предубеждённого не очевидны утрата нравственных ориентиров и отсутствие концептуальных предложений Мысли по выходу из гибельного положения цивилизации. Мир давно и, кажется, безнадёжно взорван на мелкие осколки, одни из которых нас радуют, доставляют нам удовольствие, воспринимаются нами как благо, как истина, другие ужасают, раздражают, причиняют нам боль, отторгаются нами как нечто чуждое и отвратительное. Возможно ли достичь сознания без следов распада, без ненависти, жажды мести, поисков виноватых, без тяги к неразрешимым противопоставлениям и непримиримым противостояниям? Как собрать воедино фейерверк, уже рассыпавшийся в небе многоцветным узором, как в нашем сознании соединить несоединимое, умиротворить воинственное, смягчить враждебное? Способна ли на это Мысль, так последовательно, хоть и с разной степенью успешности для Запада и Востока, претворяющая в жизнь дошедший до нас из древности принцип «разделяй и властвуй»?
Если на Востоке выкорчевать из человеческого сознания, в большей степени интуитивного, чем рационального, ощущение единства с Космосом, оказалось весьма непростой или даже неосуществимой задачей, то на Западе отлучение человека от Бога практически завершается к средневековью. Бог по-прежнему признается верховным владыкой, но господствующим становится представление, что после трудов праведных — создания Мира и человека — Он удалился на небеса, оставив вместо себя в качестве посредника и управляющего земными делами человеческий разум, которому всемилостивейше позволено свершать дела от Его имени. Живое присутствие Бога в каждодневной действительности подменяется философствованием, призванным объяснить, каким это образом Бог вроде и существует, вроде и управляет миром, но в принципе решать на земле всё приходится человеку, который уже — не живая разумная частичка Вселенной, а существо, сотворённое Богом по образу и подобию своему. Правда, он успел нагрешить и теперь нуждается в спасении усилиями Его наместников на Земле, которым вменяется в права и обязанности решение всех вопросов и проблем, включая наказание или помилование за совершённые грехи. Эта сомнительная концепция (коль по образу и подобию, отчего же столь склонен ко греху, а если склонен, то как может самостоятельно управлять земными делами?) оказалась устойчивой на столетия — до той поры, пока роль Создателя не свелась к теоретической формальности и культ человека разумного не был возведён в высшую степень.
Глубокая внутренняя противоречивость и самого человека, в котором ослабевает, но никогда полностью не утихает внутренний голос, и самого́ феномена Мысли делают картину Средневековья весьма неоднородной.
Становящаяся всё более обширной посредническая (между Господом и человеком) деятельность предопределяет возникновение и развитие конституированных мощных религиозных структур со своими иерархами и жёсткими канонами, в которых концентрируется власть над религиозными общинами и над светским обществом. А поскольку для обустройства этих центров, призванных утвердить величие Бога, «благословившего» духовенство на служение, и внушить трепет и почитание простого люда, необходимы огромные средства, святейшие служители с помощью богословов вначале слегка трансформируют понятия благодати, благочестивости, спасения души, жертвенности, покаяния, а затем и вовсе делают их неотделимыми от понятий владеть, властвовать, принуждать…Сама религиозная вера приобретает совершенно новый удивительный формат. Она как бы вменяется человеку в обязанность и связана не столько с ощущением близости Господа, сколько с утверждениями и требованиями церковных пастырей. За частоколом догматических и культовых и откровенно алчных установлений подлинно Божественное становится всё более призрачным, религия оказывается не только хорошо конвертируемым товаром, но и мощным оружием против иных вероисповеданий.