Филония и особенно ее спутник Даральди тепло приветствовали Эйлу.
— Твоя чашка пуста, — сказал он и, зачерпнув напиток, наполнил чашку.
— Можешь и мне налить, — неестественно дружелюбно произнес Джондалар. Лозадуна заметил, что тот пытается быть любезным через силу, однако вряд ли кто обратит на это внимание. Эйла, взглянув на Джондалара, поняла, что что-то беспокоит его. Она также уловила и быстрый взгляд Лозадуны. Что-то происходило между ними, но напиток уже подействовал на нее, и она решила разобраться во всем потом. Внезапно загудели барабаны.
— Начинаются танцы! — сказала Филония. — Идем, Джондалар. Покажи, как ты танцуешь. — Она взяла его за руку и повела на середину площадки.
— Мадения, тебе тоже надо потанцевать, — сказал Лозадуна.
— Да, — подтвердил Джондалар. — Выходи сюда. Ты знаешь танец? — Он улыбнулся ей, и Эйле показалось, что он слишком уж расслабился. Он отдавал почти все свое внимание Мадении, и хотя она смущалась и не знала, что сказать, но остро воспринимала присутствие этого высокого мужчины. Каждый раз, когда он бросал на нее взгляд, у нее начинало чаще биться сердце. Когда же он взял ее за руку и повел танцевать, она почувствовала, как по телу одновременно пробежали волны холода и жара, теперь она не могла уже сопротивляться, даже если бы и попыталась.
Филония на мгновение нахмурилась, но затем улыбнулась девушке:
— Мы обе будем учить его танцевать.
— Могу я показать… — начал было Даральди, обращаясь к Эйле, но в это же время Ладуни произнес:
— Был бы счастлив…
Они улыбнулись друг другу и замолчали, уступая слово кому-то одному. Улыбка Эйлы обезоружила обоих.
— Может быть, вы оба покажете мне, как танцевать? Даральди кивнул головой, а Ладуни радостно улыбнулся, и они вместе пошли к собравшимся на площадке людям. Пока строились в круг, гостям показали простейшие движения, затем все взялись за руки. При звуке флейты Эйла слегка растерялась. Она не слышала флейты с тех пор, как на Летнем Сходе племени Мамутои на ней играл Манен. Неужели нет еще и года, как они уехали оттуда? Казалось, что прошли годы. И она никогда не увидит их вновь.
Она смахнула слезу, но тут начался танец, и стало не до горьких воспоминаний. Вначале было легко следовать ритму, но темп все ускорялся, и ритм становился сложнее. Эйла невольно стала центром притяжения. Все мужчины считали ее неотразимой. Они толпились вокруг нее, стараясь привлечь внимание к себе: намеками или открыто, правда, под видом шутки, делали ей различные предложения. Джондалар слегка флиртовал с Маденией и открыто ухаживал за Филонией, но краем глаза видел каждого, кто крутился вокруг Эйлы.
Танец с запутанными шагами и переменой партнеров становился все сложнее. Эйла танцевала со всеми. Она смеялась шуткам и непристойным замечаниям. Люди отходили, чтобы выпить еще, а парочки уединялись в потайных уголках. Ладуни выпрыгнул в середину круга и станцевал бешеный танец. К нему присоединилась и его спутница.
Эйла почувствовала жажду, несколько человек двинулись следом за ней к общей чаше. Рядом шел Даральди.
— Я тоже хотела бы выпить, — сказала Мадения.
— Извини. — Лозадуна закрыл ладонью ее чашку. — Ты еще не прошла ритуал Первой Радости, дорогая. Тебе лучше пить чай.
Мадения нахмурилась и начала возражать, но все же ей пришлось пить безобидный чай.
Он не собирался предоставлять ей какую-либо привилегию, пока она не стала женщиной и не прошла через ритуал, но делал все, чтобы склонить ее к этому. В то же самое время он всем рассказал, что, несмотря на горький опыт, сейчас она очистилась и стала прежней и к ней надо относиться так же внимательно и заботливо, как и к любой другой девушке на грани взросления. Он чувствовал, что только это полностью вылечит ее от воспоминаний о нападении и изнасиловании.
Эйла и Даральди задержались у чаши с напитком. И поскольку остальные разошлись, они оказались вдвоем. Он повернулся к ней.
— Эйла, ты такая красивая женщина!
Когда она росла, то была уродливой нескладной девчонкой, и сколько ни повторял Джондалар, что она красива, она всегда думала, что он говорит это, потому что любит ее.
— Нет, — рассмеялась она. — Я некрасивая.
Он растерялся, потому что ожидал услышать не это.
— Но ты… ты красивая!
Даральди целый вечер ухаживал за ней, и хотя она к нему относилась по-дружески тепло и радовалась танцам, двигаясь с естественной фацией, что только подбадривало его, все же ему не удалось зажечь тот огонек, который бы потом превратился в пламя. Он был уверен в своей привлекательности, к тому же отмечался праздник Великой Матери, но, кажется, его желания не были поняты. Наконец он решился сказать об этом прямо.
— Эйла… — Он обнял ее за талию, почувствовав, как она на мгновение напряглась, и наклонился к ее уху: — Ты прекрасна!
Она повернулась к нему, но вместо того чтобы с готовностью ответить на его призыв, отшатнулась назад. Он попытался прижать ее к себе. Она положила руки на его плечи и посмотрела ему в глаза.
Эйла не совсем поняла истинное предназначение праздника Великой Матери. Она думала, что это дружеская вечеринка, хотя они и говорили о «чествовании» Матери. Увидев, как пары, а иногда и группы людей уходили в более темные укромные места, она стала кое-что понимать, но окончательно сообразила, в чем дело, когда, взглянув в глаза Даральди, увидела там желание и требовательное ожидание.
Он притянул ее к себе и поцеловал. Эйла, повинуясь неясному зову, ответила на поцелуй. Его рука нашла ее грудь, а затем попыталась проникнуть под тунику. Он был привлекательным, и ей это было приятно. Она расслабилась и готова была отдаться, но решила немного выждать. Трудно было сопротивляться, в голове все смешалось. Тут она услышала ритмичные звуки.
— Идем танцевать, — сказала она.
— Почему? Там осталось мало людей.
— Я хочу станцевать мамутойский танец.
Он неохотно согласился. Она в общем-то ответила ему, и он мог немного подождать.
Когда они подошли к площадке, Эйла увидела, что Джондалар все еще там. Он танцевал с Маденией, держа се обеими руками и показывая танец, которому научился у племени Шарамудои. Филония, Лозадуна, Золандия и еще несколько человек отбивали ритм ладонями. Им вторили флейтист и барабанщик.
Эйла и Даральди тоже стали хлопать в ладоши. Она поймала взгляд Джондалара и стала хлопать себя по бедрам, как это делали Мамутои. Мадения остановилась, чтобы взглянуть на нее, и тут же отступила назад, когда Джондалар в сложном ритме движения бедер присоединился к Эйле. Вскоре они двигались вместе, то отходя друг от друга, то кружась, и когда оказались лицом к лицу, то взялись за руки. Едва Эйла поймала его взгляд, для нее не осталось никого, кроме Джондалара. Неопределенная теплота и дружелюбие, которые она испытывала к Даральди, сразу же растворились в мощном призыве синих-синих глаз, смотрящих на нее с желанием и любовью.
Глубокая сильная связь между ними была очевидна. Лозадуна внимательно посмотрел на них и незаметно покачал головой. Было ясно, что Великая Мать определила свой выбор. Даральди пожал плечами и улыбнулся Филонии. Мадения широко открыла глаза: она понимала, что видит нечто редкое и прекрасное.
Закончив танец, они обнялись и остались так стоять. Золандия начала хлопать, и остальные вскоре присоединились к ней. Звук аплодисментов наконец достиг их. Они отшатнулись друг от друга, чувствуя себя неловко.
— Вроде бы что-то осталось выпить, — сказала Золандия. — Давайте допьем до конца.
— Хорошая мысль, — сказал Джондалар, обнимая Эйлу. Ему совсем не хотелось отпускать ее сейчас.
Даральди поднял большую чашу, чтобы разлить остатки напитка по чашкам, и посмотрел на Филонию. Ему повезло. Она была красивой женщиной и родила двоих детей у его очага. И вовсе не обязательно, что в праздник Великой Матери надо чествовать Ее с другой женщиной, а не со своей подругой.