Слегка пошатываясь от остаточной слабости, я добрёл до города и поймал карету. Бледный, с тёмными кругами под глазами, с синими губами, в мятой одежде, испачканной в рвотных массах, траве и земле, я вызывал ужас, а не доверие. Я успокоил кучера повышенной предоплатой и сказал ему, что у меня стало плохо с сердцем, но сейчас всё уже в норме.
Уже дома я задумался, не обратиться ли за помощью к Учителю, ведь сегодня я как никогда был близок к гибели. Впрочем, немного успокоившись и отдохнув, понял, что ещё не время и надо подождать. А пока следует почиститься, содрать с себя налипшие и въевшиеся в энергетику зловредные чары, что сумели пройти сквозь или обойти мои защиты. Необходимо ещё усилить обереги, применить другие методы. Возможно, от бесплодных атак прекрасная чародейка поостынет и уменьшит свой натиск.
Эх, раз, ещё раз...
Следующие дни я чистил себя огненными чистками, «включал» в себе кристалл Туарана. После трёх дней очищения и установки защит я решил рискнуть и выйти на улицу, прогуляться.
Защиты ставятся после цикла чисток. Потому что мощные очищающие процедуры сами по себе не просто снимают, а буквально «с кожей» сдирают многие обереги, обнажая объект. Если ведутся постоянные атаки и нет места, где можно спокойно укрыться и заняться полноценным счищением негатива, то сначала ежедневно выполняются ритуалы на снятие вредоносных чар, а потом сразу же ставятся короткие сохранки.
Я вышел на улицу. Состояние алертности[1] стало для меня перманентным. Я занимался обыденными делами, но мой внутренний интуитивный страж непрестанно ощупывал пространство вокруг и отслеживал моё состояние. Несколько дней было тихо. Лишь единожды мимолетно заметил я соглядатая. И всё. Атаки покамест не повторялись.
В одну из ночей я плохо спал. Без видимых причин мне внезапно становилось то жарко, то холодно, что мешало спокойно заснуть. Я в раздражении ворочался с боку на бок, пока Морфей не одолел меня, и я, наконец, погрузился в дрёму. А снилось мне ощущение дикого голода и что я за обе щёки уплетаю сырой фарш[2]. Прямо с жадностью жру не жуя, давлюсь, проглатываю, проталкиваю пальцами в горло, чтобы больше влезло. Кое-где в фарше попадались маленькие кусочки кровавого мяса, и тогда я с превеликим удовольствием, чавкая, закидывал себе в топку и их.
Тут я очнулся от сна и сел на кровати, анализируя увиденную информацию. На дворе ещё ночь, даже не начало светлеть. Сновидение предвещало беду, оно пришло мне не просто так, а как предупреждение. Скорее всего, Мелани́ организует новую атаку. Я снова улёгся, решив разобраться с этим утром. Думал, что не засну, сердце билось слишком часто, взбудораженное плохим знаком. Но я ошибся: несколько минут спустя я вновь спал.
Сон яркий, как явь. Всё видно чётко, ясно, лучше, чем наяву. Я прогуливаюсь по брусчатой мостовой. Слышу сзади крик, неловко резко поворачиваюсь и падаю. Ударяюсь о выступающий булыжник. Адская боль пронзает мою ногу: правая голень с хрустом ломается, кость, разрывая мясо и штаны, вылезает наружу. Из повреждённых артерий кровь льётся ручьём, насквозь пропитывая штаны и заливая мостовую. Я смотрю на глубокую рану, на своё мясо, на торчащий кусок кости и безудержно кричу.
Наверное, я стонал во сне, когда мне пришло такое видение, но чудом так и не проснулся.
Картина сновидения сменилась. Яркий солнечный день, на лазурном небе ни облачка, тепло и уютно. Я иду по мостовой, радуясь прекрасному дню. Тут же неподалеку прогуливается девушка явно дворянского происхождения. Она приятных форм, в белоснежном платье и в широкополой шляпе в тот же цвет. На руках у девушки младенец, завёрнутый в белую пелёнку, только клок тёмных волос торчит у него из неприкрытой головы. Барышня мне кажется чрезвычайно красивой и соблазнительной. Я уже планирую познакомиться поближе. Тут красотка поскальзывается, ребёнок вылетает у неё из рук и ударяется черепом о каменную мостовую. Раздаётся громкий треск, череп раскалывается, на неровные чёрные уличные камни вылетают кусочки мозгов. С диким ужасом я смотрю на разбрызганную бледно-серо-розовую мозговую массу. Взгляд невольно перемещается на расколотый детский череп, из огромной зияющей трещины которого медленно, но верно вытекает ликвор [3] .
Я вскочил в холодном поту и с бешеным сердцебиением. Организм себя ощущал, как при беге или схватке. Я встал и походил туда-сюда по комнате. Несколько минут потребовалось, чтобы успокоить сердце и дыхание. Так, снова идёт атака. И пока я в своей комнате, под защитой Печатей Корнеллиуса, мне ничего серьёзного не грозит. Мелани́ сильна, но не настолько, чтобы преодолеть эти печати. Я разозлился. Вот дрянь! Ну не сидеть же теперь сутками в комнате, не выбираясь даже до туалета!
Я занялся чисткой своей энергетики. Воздействие пошло, на высоких уровнях уже негатив уже начал проникать в меня. Это надо убрать. Сначала огненная чистка свастикой. Затем я семь раз начитал на свечу обратный отсыл негатива пославшему:
«Кто зло на меня творил, кто гневом исходил,
Кто по болотам да по распутьям скакал,
Бесам да чертям меня предлагал,
Тому распыл, дела в пустоту, а порча в возврат.
В сотворившего вернётся, сольётся, соединится,
В единую сущность превратится!
Агой. Ариах. Ярга.
Аминь».
По закону обратки эта порча усилится в несколько раз и войдёт в нападавшего. Не сомневаюсь, что у Мелани́ есть талисман от обратки, но, надеюсь, ей прилетит хоть часть наведённого.
Потом поставил три разных недолговременных защиты — до трёх суток, не больше. Самые мощные щиты чаще всего краткого действия, предназначены на период активных жёстких атак. Чтобы уйти из-под обстрела, перегруппироваться, исчезнуть, либо организовать ответную атаку.
Вроде бы должно хватить. По крайней мере, мой внутренний кричащий голос замолчал. Почти замолчал. Теперь он бурчал, что я зря связался с ведьмой, надо было продолжать сношать безобидных мещанок. И ведь он прав!
Вышел из комнаты до туалета. Пока живой. Позавтракал. Не отравился, желудок не протестует. Оделся, вышел на улицу. В конце магала, на расстоянии всего в одну цепь[4] стояла торговая палатка с фруктами и сладостями. Озираясь и осторожно ступая по каменной кладке, чтобы не дай боги поскользнуться, я медленно шёл к палатке. Со стороны это выглядело, будто я матрос, проведший в океане полгода и теперь заново пробующий ходить по твёрдой земле. Дошёл до торговой точки, не упал, не подвернул ногу. Фрукты свежие, хорошие, купил несколько мандаринов и большую горсть инжира.
Всё это время я поглядывал по сторонам, опасаясь непредвиденной ситуации. Надеялся, что мои внимание и алертность помогут заранее почувствовать и предотвратить надвигающуюся угрозу, если такая обнаружится моей интуицией. По улице шли редкие люди: неспешно под ручку шествовала семейная пара из дворян, с исполнением барских поручений торопились слуги, вдалеке пара детей-попрошаек катила старое колесо от телеги. Больше никого не видно и не слышно.
Я отвлёкся на свою покупку, как вдруг услышал сзади лошадиное ржание, топот и громкий мужской окрик. Резко развернулся, и в этот момент время словно замедлило свой бег. Я видел бричку с запряжённой вороной кобылой. Её понесло, и извозчик нещадно хлещет лошадь, всем весом и силой натягивая поводья. Обезумевшее животное, выпучив глаза и разбрызгивая пену, не реагирует на вожжи и крик, продолжая нестись во весь опор по мощёной улочке. И сейчас кобыла прямиком летит на меня. Её копыта находятся уже в смертельной близости от моей головы. "Бричка не могла незаметно появиться из ниоткуда", — только и успел я подумать. Темнота.
Не знаю, сколько я пролежал без сознания. Открыв глаза, увидел извозчика, который мягко меня тряс, пытаясь привести в чувство. Увидев, что я очнулся, он искренне обрадовался и затараторил: