Да я ведь даже на имя его отзываюсь так, словно оно моё с рождения — и порой сам мысленно именую себя Тимофеем!
А что самое удивительное, целый сонм обязанности, легший на мои плечи здесь и сейчас — на плечи человека, очень остро чувствующего личную ответственность за порученное ему дело, а потому всячески избегающего ее в прошлой жизни — меня нисколько не тяготит! Словно заботы о взрослых воинах-мужиках стали для меня сродни отцовским заботам о взрослых, но все еще непутевых сыновьях… В воинских упражнениях с подчиненными, с которыми я занимаюсь с огромным удовольствием и самоотдачей, в самостоятельной починке поношенной обуви и зашивании дыр на мундире, в бесконечной чистке и уходе за то и дело норовящим заржаветь оружием — во всем этом я нахожу какую-то особую прелесть.
У меня остались воспоминания Тимофея, порой более яркие, чем мои собственные… Так вот, прокручивая их в голове, я не могу не удивляться тому, что мы чувствовали с ним одинаково, и реакция на одни и те же события у нас была идентичной. По крайней мере, мне так кажется… Но у меня сложилось стойкое впечатление, что если я действительно потомок «Орла» — то я буквально копирован с него под кальку!
Может быть, именно поэтому меня не покидает ощущение, что я вернулся домой — только дом этот никогда раньше не знал. Ощущение, что я обрел давно позабытую, но по-прежнему любимую и любящую семью… Не знаю, как буду переживать гибель хоть кого-то из МОЕЙ сотни в грядущем бою — но точно знаю, что сделаю все от себя зависящее, чтобы потери моих молодцев были как можно меньше.
Да, я влюбился в это время. Ну и… Я в принципе успел здесь влюбиться. На какое-то время банально позабыв о всех своих высоких целях и свершениях, теперь я засыпаю, каждый раз остро надеясь увидеть Раду во снах — и просыпаюсь с одной лишь мыслью: удастся ли нам встретиться с ней сегодня?!
Увы, сегодня встреча исключена! Мне даже не удается воскресить перед внутренним взором светлый, чистый образ красавицы из Калязина: перешедшая реку конница Сапеги уже двинулась к лагерю! Так что все мысли о делах сердечных — долой… Обернувшись к своим стрельцам, я зычно воскликнул:
— В четыре ряда… Становись!!! Новики — в последний ряд!!!
Новики — это новички сотни. Я сам дал им такую кличку, до седьмого пота загоняв вчерашних крестьян на перезарядке и чистке пищаль. Эту ратную науку они освоили в совершенстве благодаря моим усилиям — и дружеским подзатыльникам старших товарищей да крепким, ядреным словцам, предназначенным для особо непонятливых… Стрелять сегодня новики вряд ли будут — пусть пока просто перезаряжают пищали. И хотя еще сложно себе представить, как сложится бой — но выводить необстрелянных новичков вперед я стану только в крайнем случае.
Сотня в считанные мгновения выполняет приказ — к моему вящему удовольствию мои стрельцы выравнивают строй и заполняют положенные им места в шеренгах быстрее, чем в соседних сотнях приказа! А потому, отдавая следующий приказ, я не могу сдержать довольной улыбки:
— Заряжай!
Стрельцы синхронно потянулись к самому нижнему из «двенадцати апостолов», висящих на берендейках. Характерный звук вскрытия деревянных футляров-зарядцев с порохом раздается также слитно — и мои молодцы начинают аккуратно засыпать требуемый на один выстрел заряд пороха в ствол… После чего сноровисто трамбуют «огненный припас» шомполами.
— Пулю клади!
Из пришитых к берендейкам патронташей извлекаются первые пули — пищали заряжают ими с дула, также утрамбовывая шомполами… А следом, уже без команды, с которой я немного промедлил, отвлекшись на приближающегося врага, отправляются и пыжы. У кого-то это кусочки изношенной, потертой ткани, у кого-то тугие войлочные жгутики, кто-то использует также плотно свитые пучки травы. Подойдет все, что угодно, что удержит пулю в стволе…
Подождав еще немного, пока вражеская кавалерия подберется поближе, я отрывисто воскликнул:
— Фитиль пали!
Все, начались последние приготовления перед боем — как правило, фитиль палят уже перед самым выстрелом… Слава Богу, сегодня обороняемся — так что у нас имелась возможность заранее развести «звездный» костер позади строя сотни. И теперь, для удобства поджигания фитилей мы используем извлеченные из него головешки, прогоревшие наполовину. Вымоченные в пороховом растворе и после высушенные на солнце веревки воспламеняются мгновенно…